— Как?
— Не знаю. Но знаю, что он мёртв. И жена его… боже!
— Ты где? Как? Ничего не понимаю.
— Не знаю! Не понимаю, как, но он мёртв!
— Ты где?
— На старом кладбище, которое как парк… возле больницы.
— Оставайся там. Скоро буду.
Машина стояла у подъезда. Сгорая от нетерпения, он завёл мотор.
По пути он прислушался к ощущениям: предчувствие опасности изменилось. Если раньше это был недобрый взгляд, то сейчас — ствол, упёршийся в затылок. Оленька говорит, что убила чужака. Как? У неё же ведь нет ни пистолета, ни даже перочинного ножика. Ну, не голыми же руками, она еле на ногах держится. Хорошо, ехать недалеко, а то ум за разум зашёл бы.
Припарковавшись возле офисного центра, Хирург побежал к чёрным резным воротам, набирая Олю. Гудки, гудки… вызов сброшен. Снова набрал. На этот раз трубку сняли: помехи, возня, щелчок. Прерывистые гудки.
Оленьку он нашёл, услышав звонок её телефона. В самом конце кладбища она забилась на могилу героя Великой Отечественной Войны, свернулась калачиком на скамейке, сжала голову руками. Телефон лежал на асфальте и заходился криком. Рядом валялся скомканный медицинский халат. Хирург сел, положил руку на её лоб: горячий. Девушка шевельнула губами.
— Что случилось?
— Больно… — прошептала она, приподнялась на локте, села.
— Голова?
— Да… Домой…
— Лучше в больницу.
— Нет! — с ужасом воскликнула она. — Домой. Надо…
Хирург обнял её за талию, поднял, она опёрлась о плечо.
— Идти сможешь?
— Да.
Кое-как доковыляли до машины. На заднем сидении Оленька снова приняла позу эмбриона.
Какой «домой», — подумал Хирург. — В отделение. Вдруг давление подскочило? Если нет, хотя бы обезболивающее уколоть.
По пути приходилось останавливаться: Оленьку рвало.
В отделении сегодня дежурила медсестра Катя, похожая на аниме-девочку.
— Давление надо померить, — сказал Хирург.
Катя засуетилась, принесла тонометр. Оленька, похоже, не понимала, что происходит.
— Сто десять на шестьдесят, — сказала Катя, снимая стетоскоп.
— Промедол и пипольфен внутримышечно, — скомандовал Хирург, перетащил девушку с дивана на кушетку в процедурном кабинете.
Катя работала быстро, не задавая вопросов. В процедурный вкатилась Валентина Осиповна, окинула кабинет удивлённым взглядом:
— А, это вы… извините… помощь нужна?
— Нет, спасибо.
Дверь закрылась.
Не прошло и минуты после укола, как Оленька расслабилась, зевнула и прошептала:
— Я же просила… домой. Так уже было. Само прошло.
Катя опасливо косилась на неожиданную пациентку, собирая ампулы.
— Спасибо, Катюша. Мы, пожалуй, пойдём.
— Вы уверены?
— Да. У неё приступы головной боли после травмы.
Подтверждая его слова, Оленька медленно поднялась, опёрлась о стену и вымученно улыбнулась медсестре.
Неужели у неё галлюцинации, — думал Хирург, помогая ей встать
— Не смотри на меня так, — сказала Оленька, с его помощью спускаясь по лестнице.
— Помнишь, что ты мне говорила?
— Да, — она снова зевнула. — Я его… и девушку. А может, они живы? — проговорила она с надеждой.
— Обсудим это в машине.
Расположились на заднем сидении. После промедола Оленька слегка осоловела, но тревога не оставила её.
— Он был в больнице. Бычара. В травматологии. Я увидела «Мерс» и пошла за ним, за этим, белобрысым. По-моему, переоделась в больничное. Не знаю, как нашла палату. Почувствовала, — она тряхнула головой, отгоняя сон. — Прихожу, а он после наркоза отходит. Думала, пущу воздух по вене, — она скривилась. — Не смогла. А тут пришла его девушка и начала меня оскорблять. У меня случилось затмение… ну, когда себя не контролируешь. Как бы выпадаешь, а тело живёт своей жизнью. Прихожу в себя, а он дёргается в судорогах, кровь из носа бежит. И девушка… девушка — тоже. Я вылетела оттуда и бегом — в парк. Может… может, ничего страшного, а? — она схватилась за руку Хирурга.
Хирург шумно вздохнул. Оленька прижалась к нему, обняла за шею и заскулила:
— Мне страшно. Очень-очень страшно.
То, что она рассказывает — невероятно. У киллеров не бывает таких способностей. Да, переродившиеся умирают, но не по воле киллера. Чужаки тоже умирают, но реже. В обоих случаях нужно провести ритуал возврата. Никогда не приходилось слышать ни о чём подобном, и если это правда…
— В травматологии, говоришь? — спросил он.
— Да.
— На первом или втором этаже?
— На втором. Шестая палата.
— Побудь здесь, я схожу, посмотрю.
Он сам не знал, что ожидал увидеть. Вот отделение: старинное двухэтажное здание, недалеко от нейрохирургии. Мужики в домашних халатах курят у входа. В коридоре санитарка моет пол.
Как только Хирург вошёл в отделение, в нос ударил запах антисептиков, смешанных с застоявшимся духом немытых тел. На посту никого нет. Медсёстры из процедурного и перевязочной уже разошлись по домам. Ординаторская тоже пустовала. Странно. Он сел на диван и позвонил на второй этаж. Ответил нервный голос. Хирург спросил:
— Вы случайно не знаете, где медперсонал из гнойной хирургии?
— Они все здесь. Вам кого именно?
— Постовую медсестру.
— Сейчас спустится.
Медсестра — молодая женщина приятной полноты — не заставила себя долго ждать.
— Здравствуйте. Ни на минуту нельзя отойти.
— Я Лыков из хирургии, — сказал он на случай, если его не узнают без халата.
Медсестра произнесла короткое «а» и уставилась с интересом.
— Куда все врачи подевались? — спросил он как можно более равнодушно.
— Да на втором этаже ЧП. Больной после операции умер, мало того, что оперированный умер, так ещё и девушка, жена его.
— Очень любопытно, — он поднялся.
— Не знаю… а вы по какому вопросу пришли?
— У вас моя племянница работала в перевязочной…
— Это вам бы с Леной переговорить. Я даже не знала, что кто-то Лене помогает, это ведь не мои обязанности…
— Спасибо, поищу кого-нибудь из врачей.
— Они тоже вряд ли в курсе, — бросила она вдогонку.
На лестничной площадке под дверью толпились люди в белых халатах. Хирург поздоровался, на него посмотрели вскользь. Он был в дружеских отношениях только с заведующей отделением, где работала Оленька. Звали её Майя Игоревна. Очень суеверная женщина, избалованная и не лишённая обаяния.
— Добрый день, Майя, — проговорил он. — Можно вас на пару слов?
Сосредоточенное лицо женщины потеплело.
— Здравствуй-здравствуй, — сказала она, подходя.
