Приходила домой уставшая, но все такая же веселая, ласковая, не позволяющая себе малейшего расслабления. Александра было не узнать, это новое увлечение — роль лидера движения — затянуло его окончательно и бесповоротно.
Он не мог дождаться утра, чтобы с новыми силами приступить к столь полюбившемуся делу! Он и не подозревал, что в нем дремал пламенный герой революции, подобный Робеспьеру Неподкупному, Жанне д'Арк (по духу, разумеется) и другим знаменитым революционерам.
Складывалось впечатление, что они сами поселились в сознании Александра, и в груди у него запылало настоящее революционное сердце, жаждущее перемен.
Перемены не заставили себя ждать, некоторые — из разряда не совсем желанных. Например, он был приглашен по селектору к полковнику, что оптимизма не внушало.
Забравшись на столешницу (по-нашему это соответствовало понятию «на ковер») перед полковникам и заняв место на креслице, Александр приготовился к не самому приятному для себя разговору.
Полковник, подняв брови, как он это делал, когда был чем-то недоволен, произнес:
— Так-так-так… Стало быть, мы уже заделались лидерами движения. Интересно, давно это у тебя?
— Давно — что?
— Не притворяйся, это тебе не идет!
— Я имею ввиду эту вдруг появившуюся тягу к массам. Мне доложили, что ты проводишь сложные операции, и члены твоей организации обретают способность говорить.
В общем и целом я не против, так даже удобней с ними общаться… Но у тебя что, слишком много свободного времени?
Я уж не говорю об идеологической подоплеке сей деятельности… Может, тебе рабочую нагрузку увеличить?
— Мне кажется, я полностью выполняю свои служебные обязанности, и некорректно с вашей стороны указывать мне, сколько и как надо работать.
Это во-первых.
А, во-вторых, вы ведь сами говорили, что я не раб, что всеми свободами, какие возможны, я буду пользоваться неограниченно… и что в результате? Вам не нравится моя общественная деятельность.
— О, мы показываем зубки!
Это хорошо для работы. Если говорить серьезно, мне абсолютно наплевать, чем ты занимаешься в свое личное время. Меня может раздражать в этой ситуации только одно, а именно то, к чему может привести массовая раздача свобод.
Как учит нас история, обилие свобод приводит к анархии и краху экономической системы. Мне такой результат абсолютно не нужен.
Меня больше устраивает мирный труд ради наших военных целей. Звучит парадоксально, но это единственное, что может поддерживать маломальский порядок, все остальное — это диктатура и управлением кнутом, что для большинства нашего народа неприемлемо.
При таком раскладе добиться от них настоящего творческого отношения к труду практически невозможно. Подводя итог вышесказанному, повторю: мне плевать, чем ты занимаешься в своем, как ты его называешь, «движении», лишь бы темпы исследований не снижались.
Прошу о сущей мелочи: не агитируй, пожалуйста, против нас, все равно у тебя ничего не выйдет. Только наживешь неприятностей. Договорились?
— Покорнейше благодарю, господин полковник!
Полковник грубо перебил:
— Не ерничай, лучше прислушайся к моим словам, не то не сносить тебе головы. Это — последний раз, третьего шанса не будет, не надейся. На сегодня — все!
Александр покинул кабинет начальства с достоинством и высоко поднятой головой (насколько позволяло строение крысиного скелета), а про себя подумал: «Неспроста он сегодня такой злой. Видимо, ему все-таки доложили об организации, и другие подробности, тщательно нами скрываемые, быть может, даже больше, чем я думаю.
С другой стороны, знай он об истиной цели задуманного — вряд ли оставил бы меня на свободе.
Словосочетание «на свободе» подразумевается, разумеется, в кавычках, и имеет, к сожалению, двойной смысл. Или он настолько обнаглел, что уверен в своей полной непогрешимости? Ну, тогда он законченный авантюрист, в чем я лично никогда не сомневался.
Все сведения, полученные за время беседы, работают на меня и мне только на руку. Хотя осторожность лишней не бывает, стало быть, надо усилить конспирацию. А то, что полковник не углядел ничего предосудительного в проводимых мною операциях, тоже нам на пользу. Организация растет, а это не может не радовать!»
Размышляя обо всем этом, он добрался до кабинета, где находилось его рабочее место. «Интересно, кстати, — подумалось Александру, — куда это запропастился Костя? Второй день не проявлялся. Может, случилось что?
Хотя он стал таким великим… особенно в размерах… ну, что с ним может случится?»
Раздался сигнал селектора. Нажав кнопку ответа, Александр сказал:
— Да, слушаю.
В ответ он услыхал недовольное бурчание Константина. О, легок на помине.
— Только и делаешь, что слушаешь… нет чтобы поработать… Привет, старина! Как дела?
— Сегодня наш вызывал, пытал долго, был недоволен.
— Меня тоже вызывал. Злой как черт, главное — с самого утра. Просил, чтобы я за тобой присматривал и не дал пропасть. Я ответил, что все глаза проглядел, так за тобой наблюдаю. Юмор он не оценил, что говорило о его скверном расположении духа. Все выяснял, что это за организация такая, чем занимается.
— А ты ему что?
— Сказал, что наша организация, скорее, развлечение, нежели что-то серьезное.
— Правильно. Молодец. Ты прирожденный конспиратор!
— Мне показалось, он не поверил ни единому моему слову. Постоянно что-то записывал. Посматривал на меня подозрением, а в конце сказал: «Будь осторожен, мой мальчик!» К чему это он, я так и не понял.
— Да, затягивает он удавку… Ну да ничего, прорвемся! Кстати, насчёт «прорвемся». Ты собирался изготовить для меня некий хитрый приборчик… Я уже готов его принять и перейти к испытаниям.
— Я, собственно, и звонил тебе по этому поводу. Приходи ко мне в гости. Сам понимаешь мне к тебе не очень получится… Жду прямо сейчас.
Александр собрал свою группу, подвел итоги, распределил обязанности на остаток дня. Сам же направился в блок, где располагалась лаборатория Константина. Друга он застал за активной работой — Константин усердно ковырялся в установке, параллельно причитая:
— Вот так всегда, поручить никому ничего нельзя, хочешь, чтобы работало нормально — делай все сам! Золотое правило на все времена.
