— Не перенесли выхлопных газов. Мерли как мухи.
— И промышленных выбросов в атмосферу.
— И движения на дорогах. Они так и не сумели понять, что выходить на улицу — это все равно что сразу лечь в гроб.
— И радиоактивных осадков.
— И синтетических добавок в пищевые продукты.
— Если у этих лентяев были деньги на продукты.
— Бедность, — угрюмо сказал седобородый, — это преступление, которое карается смертью.
— Господи, я уже двадцать лет не видел неба! — вздохнул старец. — Не помню даже, как оно выглядит.
— А я помню, — гордо сказал его собеседник. — Оно было голубое. Вот такое голубое.
И он сделал жест, который, по его мнению, должен был изображать незамутненную, слепящую голубизну.
— Теперь уже ничего нет, кроме чертова смога.
— И радиоактивных осадков.
— И загрязнения среды.
— И теперь страшно переходить эту проклятую улицу.
— Господи, вот пойду и утоплюсь! — воскликнул седобородый.
— Не надо, — возразил старец. — Вода тоже отравлена.
Седобородый заплакал.
Монтейлер, который стоял чуть поодаль, с удивлением слушал эту беседу. Наконец он подошел и присел на скамью.
— Простите, пожалуйста, — сказал он.
— Это наша скамейка, — проворчал седобородый. — Проваливайте!
— Я бы только хотел задать вам один вопрос, — сказал Монтейлер.
— Не слышу, что вы говорите. — Седобородый отер слезы костлявым кулаком. — Этот проклятый шум…
— Оп-ля, — воскликнул его товарищ, вынимая из кармана плоскую бутылку и любовно глядя на нее. — Сто граммов лечат целый килограмм неприятностей. Кто хочет попробовать?
Монтейлер показал на разведывательный корабль.
— Скажите, пожалуйста, что надо сделать, чтобы попасть через улицу вон к тому кораблю?
— Вы ничего не можете сделать, — ответил седобородый с торжеством. — Тут же попадете под колеса.
— Вас раздавят как котенка, из вас сделают котлрту, — одобрительно подтвердил его собеседник.
— Зачем вам переходить улицу? — спросил седобородый.
— Мой корабль находится на той стороне, — ответил Монтейлер.
— Если вы смогли загнать корабль туда, — сказал седобородый, — то сможете, наверно, и вытащить его оттуда. Я-то тут причем?
Он сердито фыркнул. "Уж эти иностранцы!"
— Я думал, вы обрадуетесь нашему возвращению, — сказал Монтейлер. — Или вы не понимаете, что означает этот корабль?
— Я чертовски рад, — сказал седобородый. — Но ведь здесь город, а городским жителям ни до чего нет дела. Прочтите любую книгу, там черным по белому написано, что горожанам на все плевать.
Он взглянул на Монтейлера и презрительно улыбнулся, обнажив пожелтевшие зубы.
— Вам нужен был город? Вот он перед вами. Чего же вы еще пристаете? Вы хотели, чтобы все это было повеселее? Так знайте, что я чуть не помираю от веселья. А все эти автомобили — разве это не интересно, разве не захватывает дух? Если вам хотелось еще песен и танцев, то нужно было сразу сказать об этом.
— Мне не кажется все это веселым, — сказал Монтейлер.
— Только паршивой свинье все это может показаться веселым, — проворчал седобородый. — Или члену городского муниципалитета. На всей планете не найти другого такого городского города, как этот, уж можете мне поверить. Перенаселенность, грязь, повышенная радиоактивность, море автомобилей — все, что хотите.
Он устало откинулся на спинку скамейки. Монтейлер обменялся взглядом с Кэт, которая продолжала стоять в стороне. Он решил изменить тактику:
— А вы выглядите необычайно хорошо для своего возраста. Уверен, что вы могли бы многое порассказать об этом городе.
— Мне сорок шесть лет, — ответил седобородый, — и я уже вполне созрел для того, чтобы меня отправили в переработку на удобрение. Кроме того, я никогда не выходил за пределы этого квартала. Никогда не делал ничего другого — только всегда сидел на этой скамейке и болтал вот с тем идиотом.
— Лучше списать, чем починять, — торжественно произнес его собеседник. — Слава тебе, Форд!
— Ты действуешь мне на нервы, — сказал седобородый и обернулся к Монтейлеру. — Меня зовут мистер Джойбой. Вам это что-нибудь говорит?
— Нет.
— Я так и думал. Очевидно, вы не интересуетесь литературой. Когда-то я работал на кладбище. Изысканное место: мраморные храмы, статуи, в которых поддерживалась температура живого тела с помощью змеевиков, наполненных теплой водой, классическая музыка в склепах. Кладбище, или Мемориальный парк, называлось "Шелестящий дол". Я занимался мертвыми телами, прихорашивал их, чтобы на них приятно было посмотреть. Хорошая работа.
— О небо! — прошептал Монтейлер.
— Нет, не так, — сказал мистер Джойбой. — Книга называется «Незабвенная», автор Ивлин Во. У меня была невеста, но она покончила с собой. Бедная, маленькая Эме…
Он вздохнул.
— Не было ни гроша и вдруг ни шиша, — мечтательно заметил его товарищ.
— Заткнись! — прикрикнул мистер Джойбой. — Мне и после ее смерти выпало немало хлопот. Надо было действовать весьма осторожно, без шума. Я договорился с одним знакомым, который работал в похоронном бюро для домашних животных, мы кремировали ее и похоронили вместе с собаками, кошками и канарейками. Да, трудное было время.
Он порылся в карманах и вытащил небольшую белую открытку.
— Они посылают мне такие поминальные карточки каждый год, в годовщину похорон.
Монтейлер взял карточку и прочел надпись:
"Твоя маленькая Эме виляет сегодня хвостиком на небесах, вспоминая о тебе".
Он вернул карточку владельцу и заметил:
— Несколько необычно.
Мистер Джойбой сердито выхватил карточку из его рук и сунул ее в карман.
— Я же сказал, что похоронное бюро было для домашних животных. Что же там должны были печатать для меня специальные карточки, да? А у собак и кошек есть хвостики, с этим вы не станете спорить?
— Да, да, конечно, — подтвердил Монтейлер.
— И они виляют ими, верно?
— Пустое, — проворчал его товарищ, — пустая болтовня.
— Заткнись, атеист проклятый! — закричал мистер Джойбой и повернулся к Монтейлеру. — Не совсем в своем уме. Так уж сложилась его судьба в книге, где он — один из героев.
Монтейлер непонимающе заморгал.
— В книге? При чем тут книги?
— Все на этой проклятой планете взято из той или иной книги. А вы этого не знали?
Монтейлер натянуто улыбнулся.
— Есть тут какие-нибудь власти?
— Если вам нужны власти, — сказал старец с белоснежной бородой, — поищите полицейского. Но будьте осторожны, они слишком торопятся стрелять.
