— Перестук (это стражник).
— Вогс и волли.
— Кто ты?
— Холли.
— Есть дело?
— Захотелось.
И нас пропустили. Но если вы думаете, что сможете попасть на ковен шелни, не обменявшись предварительно рифмованным вздором с пятилетним стариком, значит вы никогда у них не были. И хотя филологи говорят, что речь шелни — это набор бессмысленных звуков, эти звуки никогда не были бессмысленными для Холли, да и я иногда понимал их значение.
Холли утверждала, что шелни говорят по-английски в пределах возможностей своего речевого аппарата. А сами шелни при первой встрече рассказали ей, что у них раньше не было языка, «потому что никто его для нас не придумал», поэтому они стали пользоваться английским, как только его услышали. «Мы бы вам за него заплатили, если бы у нас было чем платить», — сказали они. Это лягушачий английский, но только человек с чистым слухом его понимает.
Я включил запись, а Холли начала разговаривать с шелни. Скоро она уже играла на их тыквенных флейтах. Лягушачья музыка. Невыразимо печальная, как песни рака. Мелодия грача, вороны, галки. Приятные небольшие музыкальные отрывки, хотя исполнялись под землей. Трудно представить себе их снаружи.
Мотивы простые и короткие, как всегда у детей. Никакой оркестровки, хотя можно было ее сделать с семью по-разному настроенными флейтами. Но они были совершенны, эти короткие замкнутые мелодии, совершенны по-гномьи. Подземные фуги, полные крови червей, и холодные, как сок корней. Мелодии саранчи, хрущей и кузнечиков.
Потом Холли уговорила одного из самых старых шелни рассказать сказки под музыку флейт. Вот две из них, записанные в первый день. Тот, кто сегодня слушает эту запись, говорит, что слышит только лягушачье кваканье. Но я слушал их вместе с Холли Харкель, она помогала мне понять и перевести, поэтому я и сейчас их понимаю.
Послушайте их, отвратительные потомки! Я не уверен, что вы заслуживаете получить их от шелни.
Как шелни потерял погребальный зуб
Рассказывают так.
Жил некогда шелни, который потерял свой погребальный зуб еще до смерти. Каждый шелни начинает жизнь с шестью зубами и теряет по зубу в год. А когда становится стариком и у него остается только один зуб, он умирает. Он должен отдать свой последний зуб гробовщикам скоки как плату за свое погребение.
Но либо этот шелни потерял за год два зуба, либо прожил слишком долго.
Он умер. А зуба, чтобы заплатить за погребение, у него не было.
— Я не стану тебя хоронить, если ты не заплатишь зубом за погребение, — сказал гробовщик скоки. — Разве я должен работать бесплатно?
— Тогда я сам похороню себя, — ответил мертвый шелни.
— Ты не знаешь как, — сказал гробовщик скоки. — Не знаешь, где осталось место. Ты увидишь, что все места заполнены. У меня соглашение: все должны говорить всем, что места нет, и хоронить может только гробовщик. Это моя работа.
Тем не менее мертвый шелни отправился поискать для себя место. Он копал ямы на лугу, но везде находил мертвых шелни, скоки и лягушек. и они всегда заставляли его вернуть на место выкопанную землю.
Он копал ямы в долине, и там было так же. Он копал на холме, и ему сказали, что холм тоже полон. И он плакал, потому что не мог найти места, где ему можно лечь.
Он спрашивал у энлайт, может ли он остаться с ними, в их дереве. Они сказали, что не может. Они не хотят, чтобы мертвецы жили в их дереве.
Он спрашивал эйси, может ли остаться в их пруду. Они сказали — нет, не может. Они не допустят мервецов в свой пруд.
Он спрашивал сионна, может ли лечь спать в их логове. И они сказали — нет, не может. Живой он им нравился, но у мертвеца не может быть друзей.
И до сих пор бродит этот бедный мертвый шелни и не находит места, где мог бы сложить голову. И будет бродить вечно, если не найдет другой погребальный зуб и не заплатит за похороны.
Так рассказывают.
Одно примечание к погребальному рассказу. У шелни нет погребальных обрядов. Но могилы для них выкапывают действительно не шелни с их шестью пальцами, а скоки с семью клешнями. Что-то они от этого получают, скоки. Больше того, хотя скоки по уровню развития выше шелни, своих мертвецов они не хоронят.
И еще. Встречаются останки шелни не старше тридцати лет. Окаменевших останков шелни вообще нет.
А вот и вторая сказка (записанная в первый день).
Как шелни превратился в дерево
Рассказывают так.
Была женщина — не шелни, не скоки и не лягушка. Она была небесная женщина. Однажды она пришла с ребенком и села под деревом шелни. А когда встала, оставила своего ребенка — он в это время спал — и по ошибке взяла ребенка шелни. Потом пришла женщина шелни за своим ребенком и посмотрела на него. Она не поняла, что в нем не так, но это был ребенок небесных людей.
— О, у него розовая кожа и плоские глаза! Как это возможно? — спросила женщина шелни. Но она взяла ребенка, и он жил с нею, и все забыли о разнице.
Никто не знает, о чем подумала небесная женщина, когда принесла домой ребенка шелни и посмотрела на него. Тем не менее ребенок остался у нее и вырос, и стал красивей всех небесных людей.
А потом, когда ему исполнился год, молодой шелни ушел в лес и сказал:
— Я не чувствую себя небесным человеком. Но если я не небесный человек, то кто я? Я не утка. Я не лягушка. И если я птица, то какая? Ничего не остается. Должно быть, я дерево. В этом есть смысл. Мы, шелни, действительно немного похожи на деревья.
И вот шелни выпустил корни и отрастил кору, и очень старался стать деревом. Он перенес все трудности жизни дерева. Его грызли жуки и гобню. Его листву поедали скот и кром. На него нападали улитки и оскверняли безымянные животные. Больше того, от него отрубали части на костёр.
Но он все время чувствовал, как музыка флейт ползет по нему от пальцев ног под землей до волос, и знал, что именно эту музыку он всегда искал. Это та самая музыка, которую вы слышите сейчас.
Потом птица рассказала ему, что он на самом деле не дерево, но для него было уже поздно. Его братья, сестры и родители живут в норе под корнями, сказала птица, и если он перестанет быть деревом, у них не будет дома.
Это дерево, в корнях которого наше логово, то самое, в котором мы сейчас. Это дерево — наш брат, который потерялся и забыл, что он шелни.
