– Как мы оказались на дороге?! Вы забыли, что опасней дороги нет ничего? Хотели продать меня врагам?!
– Миледи, это же вы велели ехать по дороге! Я еще отговаривал…
– То было вчера, а это – сегодня! Неужели неясно? Нам следовало свернуть в поля!
Он не увидел разницы между вчерашней дорогой и нынешней, но не рискнул спорить.
– Отчего молчите? – потребовала Аланис и вдруг ойкнула.
– Что случилось?!
– Рана кровоточит…
– Позвольте, я посмотрю!
– Нет! Найдите воды.
– Поля орошаются, должен быть канал…
Они двинулись к каналу, и, не доехав совсем немного, Аланис упала без чувств. Джоакин отнес девушку к воде, распахнул ее плащ, развязал тесемки платья, чтобы добраться до раны. Но тут возникла другая мысль. Снять платок с лица миледи и наконец-то взглянуть!.. Едва он коснулся ткани, Аланис очнулась:
– Аа!.. Где я?.. Что вы?..
– Хочу помочь вам. Рана открылась…
– Прочь, прочь! – заорала она едва ли не в панике. – Я сама, не трогайте меня! Не трогайте!
Джо дал ей чистую тряпку и усадил у воды. Аланис кричала, пока он не отошел подальше. Он не мог видеть, что она делала, и только слышал время от времени болезненные стоны. Сердце разрывалось от сострадания, а еще больше – от невозможности помочь. Имей он хоть какие-то познания в медицине, насильно уложил бы девушку, связал ей руки и все сделал сам! А так не оставалось ничего другого, как сидеть в стороне…
В ту ночь уже никуда не ехали.
* * *
Миледи проспала до полудня. Очнувшись, накинулась на Джоакина за то, что не разбудил ее раньше. Он попытался возразить, мол, сон помогает выздоровлению. Герцогиня заявила: ее выздоровлению поможет вид дяди Галларда, разрываемого на части четверкой коней. А этого уж точно не случится, пока она валяется среди поля, как крестьянская девка!
– Я приготовил вам завтрак, миледи…
– Я не голодна. Скорее в путь. Наверстаем время, что мы потеряли из-за вашей лени.
– Вам нужны силы, миледи. Без еды вы не сможете поправиться.
– Я полна сил!
В это верилось с трудом. Глаза девушки были мутны и покрыты сетью красных жилок, под нижними веками легли темные круги. Но Джоакин не спорил. Уже уяснил: чем больше он настаивает на своем, тем жестче упирается Аланис.
Они сели на коней и двинулись в дорогу. Погода стояла пасмурная, скоро начал накрапывать дождь. Это не смущало девушку. Что ж, по крайней мере, морось давала хотя бы какую-то маскировку.
Спустя время, Джоакин заметил: сегодня они едут в другом направлении. Осторожно сказал об этом миледи.
– Нет, тьма вас сожри, я не ошиблась! – огрызнулась она. – Знаю, куда еду.
– Мы больше не направляемся к Бонегану?
– Барон – мелкая сошка. У него полсотни рыцарей, не больше. Пользы от него! Двинемся в замок Эрроубек.
– Долго ли ехать?
– С вашей скоростью – месяц. Но если будем иногда отвлекаться ото сна ради движения, то за два дня доберемся.
Джоакин хмурился. Ему крепко не нравилось состояние здоровья Аланис. Чем тщательней он присматривался, тем больше тревожных признаков замечал. Миледи гораздо хуже держалась в седле, чем вчера. Ее шатало, спина гнулась, плечи опускались. Лоб был бледен, а глаза – болезненны. В голосе девушки, прежде твердом, стали проскакивать горячечные высокие нотки.
Он набрался решимости поговорить напрямую.
– Миледи, ваше самочувствие меня до крайности тревожит. Давайте-ка отправимся в ближайший город, хоть бы в тот же Тойстоун. Позовем лекарей – одного, второго, третьего, десятого. Хоть один да окажется хорош и поможет вам!
– Я вам скажу, сударь, что мне поможет. Тысячи две тяжелой кавалерии, тысяч по пять копейщиков и лучников – вот снадобье, которое мне нужно. У вас найдется? Нет?.. Какая жалость!
– Желаете захватить Алеридан, миледи?
– Догадлив, как Светлая Агата!
– Вы не сможете командовать армией, если будете мертвы.
– О чем это вы?
– Болезнь, миледи, хуже, чем вам кажется. Она очень опасна…
– Откуда знаете? Вы – лекарь?
– Нет, миледи. Потому и хочу найти его…
Она издала глухой звук, похожий на рычание. Невпопад спросила:
– Какое сегодня число?
– Четверг.
– О, боги! Календарная дата какая? Слыхали когда-нибудь о календаре?
Джоакин вынужден был признать, что не знает даты. Когда живешь в странствиях, следишь за днями недели. В понедельник все хмуры, у лодочника воды не допросишься. В пятницу батракам и ремесленникам платят расчет, люди веселы, могут пивом угостить или хотя бы развлечь забавным рассказом. В субботу во многих городах ярмарки, покупать амуницию или подряжаться на службу лучше всего именно в субботу. А в воскресенье красиво: девицы принаряжаются к церковной службе, да и свадьбы тоже начинают в воскресенье… Но вот следить за датами – зачем оно путнику, какой прок?
– Ладно. Сколько дней прошло от… – она запнулась, – от Эвергарда?
– Шесть, – подсчитал Джоакин.
– А вы знаете, чем занимается эти шесть дней мой милый дядя – Галлард Альмера?
Джоакин высказал предположение: торжествует, празднует победу, читает проповеди. Аланис фыркнула.
– Каждый час от того мига, как погиб мой лорд-отец, Галлард занят лишь одним делом: укрепляет свою власть. Заменяет офицеров на преданных ему: сперва полковников и капитанов, затем и лейтенантов. Перемещает войска так, чтобы отряды отца стояли вперемешку с дядиными сворами. Нанимает и рассылает шпионов. Созывает в Алеридан отцовских вассалов, требует присяги. Запугивает тех, кого можно запугать, покупает тех, кто продается. Приближает к себе детей сильнейших вассальных домов. Вам, пожалуй, невдомек: это не знак уважения, а страховка. Если вассал восстанет, его ребенок сразу превратится в заложника… Ищет поддержки вне Альмеры. Весь двор шептался, как дядя заглядывал в декольте нортвудской Медведице, а позже ездил к ней на чай. На грибочки… Не удивлюсь, если пара полков северян уже плывет сюда через Дымную Даль. И Адриановы подонки, вооруженные Перстами, – с дяди станется даже у них просить помощи! Бедный мой темный Джоакин, вы ничего не понимаете. Каждый день, каждый час, каждую минуту я теряю куски моего герцогства! Альмера – моя Альмера! – прирастает к рукам дяди!
– Это очень печально…
– Печально?! Ваш отец жив-здоров, правда?
– Милостью богов, да, миледи.
– А братья?
– Не тужат.
– А землею вы когда-нибудь владели? Возможно, городом? Судоходной рекой? Вам служила тысяча-другая вассалов?..
– Нет, миледи…
– Стало быть, ваша наибольшая потеря – это агатка, по пьяному делу проигранная в кости?.. Так не рассказывайте, тьма вас сожри, что печально, а что нет! Не делайте вида, будто понимаете меня! Вы не поймете, вам не дано! Даже не старайтесь!
Джоакин ощутил сильное желание рассказать, как на его глазах погибла Полли, но поразмыслил и отказался. Мрачно выдавил:
– Простите, миледи.
– Впервые слышу от вас нечто разумное…
Прошли еще часы. Дождь продолжался. Аланис промокла, ее начало лихорадить. Однако любые предложения остановиться, перекусить, согреться она отметала.
– Время, сударь. Время уходит.
– Вы рискуете собою, миледи. Подумайте: здоровье и жизнь важнее власти.
– С точки зрения нищего – да.
Когда обида настолько окрепла в душе воина, что почти вытеснила сострадание, Аланис вдруг обратилась к нему доверительно:
– Вы говорили, что служили Рантигару…
– И Бройфилду! – радостно откликнулся Джо.
– Бройфилд слишком мелок. А Рантигар – беспринципный мерзавец. Но у него есть войско и готовность драться. Он может быть полезен. Как близко вы с ним знакомы?
Джоакин нехотя признал, что вовсе не знаком с графом, просто служил наемным мечом под его знаменами.
– Так и думала…
Миледи вновь замкнулась в хмуром молчании. Джоакин с надеждой вымолвил:
– Однажды я выполнял поручение для его милости графа Шейланда…
– Сын торгаша и Адрианов прихвостень! С Шейландом я не стану связываться. Жаль, что вы не служили его жене…
Джоакин воскликнул победно:
– Я знаком с леди Ионой Шейланд!
– Ориджин, – поправила Аланис.
– Да, Ориджин.
– Так вы знакомы с Ионой?
– Виделись не далее, как в апреле, миледи.
– Вы на хорошем счету у нее?
– Скажу так, миледи: Северная Принцесса побеспокоилась о моем здоровье и лично осмотрела мои раны после поединка.
– Сомневаюсь… Иона не любит ни дуэлянтов, ни наемников.
– Заверяю: для меня она сделала исключение.
Аланис помедлила в сомнении.
– Если я отправлю вас с посланием для нее, сможете доставить?
