– Ну, вы даете… – с трудом выговорил Эндрю.
– Сами удивляемся, – вздохнул сержант. – Ты сейчас единственный, кому на этой барже трибунал не светит.
Носилки догнал кто–то огромный, гулко топающий, и в поле зрения Вернера появилось новое лицо. Этого человека Эндрю опознал сразу – Банни, капрал из взвода связи. И тут же в голове у Эндрю проснулись какие–то обрывочные воспоминания. Внутренне он весь напрягся, потому что воспоминания были нехороши.
– Живой! – выдохнул Банни. – Отлично. Порядок. Ты как, лейтенант?
– Дженни, – сказал Эндрю, – где?
– Извини, лейтенант. – Банни помрачнел и насупился.
– Что значит «извини»?
– Ну… Извини, и все тут.
– Какие же вы гады… – прошептал Эндрю и крепко зажмурился.
– Мы не виноваты, – сказал Банни тоном обиженного ребенка. – Это ваши. Ее лазером. Сразу, наповал. Думаешь, мне не жалко?
– Приехали, – сказал Вайль. – Осторожнее, господа. Взяли.
Сильные руки подняли Вернера и усадили во что–то мягкое и пружинящее. Эндрю открыл глаза. Их застилали слезы. Ему деликатно сунули в руку салфетку.
– Давай потом все это, а? – попросил Вайль. – Так уж вышло, сделанного не воротишь.
– Точно, – поддакнул Банни. – А ты сейчас отвечаешь за корабль. Больше некому.
Эндрю вытер лицо и отбросил салфетку. Он сидел в ходовой рубке, в кресле старшего навигатора. И одного взгляда ему хватило, чтобы понять – в рубке тоже шел бой. Здесь было много крови, и большая часть аппаратуры нуждалась в замене. Повсюду шлялись десантники, с любопытством поглядывая на экраны и пиная ногами обломки техники. Из–за резервного пульта торчали чьи–то ноги в обгоревших башмаках. Одна подошва еще слегка тлела. Эндрю показалось, что это лежит навигатор Камински, и ему вдруг стало окончательно нехорошо. Происшедшее не вогнало его в ужас. Он просто разозлился. Тупая сила штурмовой пехоты наконец–то разбудила в душе ненависть. Безмозглая мощь, убившая Дженни. Бестолковая агрессия, чуть не угробившая его самого. Бессмысленная ярость, поставившая на край пропасти даже себя, но до этого искоренившая все, что считала чужим и неправильным.
Эндрю вдруг понял, что ненавидит этих людей. Более того – всегда ненавидел. Просто раньше он считал их большими детьми, недотепами и бедолагами, достойными жалости не меньше, чем он сам, такой неприкаянный и одинокий. Но теперь десантники показали характер, и жалеть их было уже не за что. На поверку дети оказались всего лишь убийцами.
– И чего вы от меня хотите? – спросил он.
– Сделай что–нибудь, чтобы нас сразу не убили, – сказал Вайль.
– Это как? – удивился Эндрю.
– Ну, допустим, отгони эту хреновину домой.
– Домой?
– Кончай издеваться! – неожиданно повысил тон Вайль.
– Ты полегче, – сказал Банни. – Он же контуженный. Он не понимает.
Вайль сел перед Эндрю на корточки и заглянул ему в лицо.
– Лейтенант, – доверительно проговорил он. – Динамическая невралгия – серьезная болячка. У меня она третий год. Как раз из–за подрывной контузии. Так что ты меня заранее извини. Я не всегда себя контролирую. Но я хотя бы понимаю, как ты нам нужен. Только вот мы по уши в говне. И сейчас любой салабон готов тебя шлепнуть просто за то, что ты астронавт. За то, что вы нас подставили. Так что будь добр, сделай что–нибудь. Тогда останешься живой.
– Ох, круто ты забираешь, сержант, – заметил Банни.
– Отвали! – огрызнулся Вайль.
Банни поморщился, но смолчал. Ему, похоже, не улыбалось ходить в «шестерках» при каком–то сержанте, но в любой стае недаром верховодит самый жестокий. А из Вайля зверство так и рвалось на волю.
– Лейтенант, ты понял меня? – спросил Вайль. – Это корыто летит. Похоже, к Марсу. Поверни его домой. Нам нужно связаться со штабом нашей бригады и обо всем доложить. Не флотскому командованию доложить, а пехоте. Баскин нас просто расстреляет, и дело с концом. Только наши могут во всем разобраться по–честному. Мы ни в чем не виноваты, понимаешь?
– Ну и что тебе мешает отсюда послать сигнал на Землю? – спросил Эндрю. – Твой драгоценный штаб свяжется с Баскиным и скажет ему, чтобы не горячился.
– У нас сгорел пост дальней связи, – сказал Банни уныло. – Не можем мы сейчас ни с кем связаться. Только с эскадрой.
Эндрю сделал Вайлю знак, чтобы тот подвинулся. Впереди, по центру обзорного экрана, светился красным Марс.
– Сам видишь, куда летим, – сказал Вайль. – Не к красножопым же на поклон идти. Они–то нас примут, конечно, с распростертыми объятьями. Всех к стенке поставят за прошлые грехи.
– Когда объявили боевую тревогу? – вспомнил Эндрю.
– Да часов пять…
– Ну–ка, еще подвинься. – Эндрю наклонился к пульту навигатора. Первым делом он, повинуясь рефлексу опытного техника, запустил систему диагностики. Потом вошел в меню электронной почты. – Почему вы так уверены, что тревога была ложной? – спросил он.
– Это как понимать? – удивился Вайль.
– Так понимать, что мы воюем. Эскадра отрабатывает какую–то схему по поверхности Марса. Расчетное время десантирования… Через три часа.
– Мама! – отчетливо произнес Банни.
Вайль обеими руками схватился за голову.
– Поздравляю, господа, – сказал один из толпившихся позади десантников. – Мы трупы. Кто не верит – читай Устав.
Сказано было веско и справедливо. Устроив свару в мирное время, десантники еще имели шанс отделаться каторжными работами или переводом в штрафники. Те же действия в условиях войны рассматривались как мятеж и сознательный подрыв боеготовности. А к мятежникам древний закон «смыть преступление кровью» не применялся. Ненадежный боец, способный перейти с оружием на сторону врага, стоил чересчур дорого, чтобы давать ему такую возможность. Разумнее было его убить.
– Ну, мы влипли…
– Никуда мы не влипли. Нам просто кранты.
– Вон отсюда! – заорал Вайль. – Все! Немедленно! В казарму!
– Ты это… Полегче, – сказали ему.
Вайль неприятно переменился в лице и поднял лазер. У него был тяжелый «маузер–500», способный одним импульсом превратить человека в пережаренный бифштекс.
– Не командуй здесь, – неожиданно для себя произнес Эндрю. – Ты в ходовой рубке, сержант.
Вайль моментально перевел выхлоп лазера на него.
– К Земле! – хрипло приказал он.
– На хрена? – поинтересовались сзади. – Там же зенитки.
– Не везде. Есть зоны, которые не прикрыты. Сбросимся над Южной Америкой.
– Может, сразу над Южным полюсом?
– Я сказал – над Южной Америкой. Там должна быть растительность, значит, будет что пожрать. Искать нас там не станут. Бабы есть, нормально заживем. К Земле, лейтенант!
