Мы прибыли в Тихоокеанск в торжественный день. С утра на вокзале подземной железной дороги, выходившем здесь почти на поверхность, стоял электропоезд, составленный из двадцати пяти металлических вагонов.
Дул сильный ветер, и на море свирепствовал шторм. Высокие волны бились о набережную. Город, который был заложен здесь совсем недавно, уже разросся многоэтажными домами, многочисленными улицами. Из-за ветра самолеты в тот день не вылетали, пароходы не заходили в бухту, и город поддерживал связь с внешним миром лишь с помощью радио, телеграфа и телефона.
На площадях, на перекрестках улиц, на высоких домах виднелись огромные щиты с показателями соревнования подземного строительства между Западом и Востоком.
В двенадцать часов дня на щитах можно было видеть следующие цифры: Запад — 99,87 %, Восток — 99,86 %. Восток отставал от Запада. Сведения о ходе соревнования вывешивались каждый час. Толпы любопытных у щитов все возрастали.
Шли последние часы работ в туннеле.
Кто победит? Кто получит право пустить первый поезд?
Этот вопрос волновал все население города, да, вероятно, и население целой страны.
В час дня Запад имел 99,91 %, а Восток — 99,89 %.
Наши шансы поехать первым поездом явно падали. Мы напряженно следили за показателями и слушали сообщение по радио. Громкоговорители передавали, что в восточном секторе задержалась сдача вентиляционных шлюзов, в то время как в западном проверен последний метр пути.
Тарас волновался, но не терял веры в победу коллектива восточной зоны.
В три часа дня цифры были таковы: Запад — 99,96, Восток — 99,95. Репродукторы извещали, что в восточном секторе закончен прием шлюзов. Восток усилил темпы, но все же отставал от Запада.
Мы утешали себя тем, что поезд, который пойдет с Востока на Запад, все равно опоздает по сравнению с поездом, идущим навстречу. Формально поезд с востока потратит больше времени, чем встречный. Путешественники вокруг света, когда идут с востока на запад, теряют сутки и наоборот, идя с запада на восток, выигрывают сутки. Впрочем, утешать себя этим особенно не приходилось. Через несколько часов должно было закончиться соревнование на право двинуться в путь минутой раньше, потому что только в этом заключалась разница. Тот или другой поезд мог выйти только тогда, когда туннель будет готов на всем протяжении.
В четыре часа дня новые цифры на щитах возвестили, что оба сектора имеют одинаковые показатели — 99,99 %. Тарас прямо-таки дрожал от нетерпения.
— Неужели закончат вместе? — взволнованно спрашивал он меня.
Мы не двигались с места, нетерпеливо ожидая появления на щитах цифры 100. Но она не появлялась. Работы в туннеле еще не закончились.
Собственно говоря, я прекрасно понимал, что все работы фактически закончены и идет приемка туннеля инспекторской комиссией. В Иркутске, в штабе строительства, принимают с разных участков туннеля последние сообщения технических инспекторов и дают указания исправить незначительные мелочи.
Вдруг в четыре часа тринадцать минут на щите показателей появилась надпись: Восток — 100 %, Запад — 99,99 %. Восток победил.
2. Поезд Тихоокеанск — Москва
По радио объявили, что первый пробный экспресс выходит из Тихоокеанска в пять часов дня по местному времени, а из Москвы ровно через минуту после этого, то есть в десять часов одну минуту по московскому времени.
Тарас бросился к своему вагону так быстро, что я едва поспевал за ним.
Вокруг звучали крики «ура» и гром многочисленных оркестров.
Мы очень обрадовались, когда увидели в своем купе Набокина. Приятно было, что его премировали поездкой в Москву в первом экспрессе.
— Ого-го, старые друзья снова собрались! — сказал он, здороваясь.
— А как это вы раньше нас попали в вагон? — поинтересовался Тарас.
— У меня проводник знакомый…
— И тут протекция! — засмеялся я.
— Да нет, я пошутил, — засмеялся и Набокин. — А что проводник у меня знакомый, это правда. Я с ним еду из Глубочайшей. Поезд формировался там.
— Так вы уже свой человек здесь, — заметил я.
— Почти…
Наше купе было четырехместное. Четвертый пассажир пока не появлялся. Мы старались угадать, кто будет четвертым, и, открыв дверь в коридор, всматривались в пассажиров, которые входили в вагон и разыскивали свои места…
Я знал, что большей частью это были участники строительства Глубинного пути и лучшие люди с различных предприятий и из Красной армии, для которых поездка первым поездом через весь туннель являлась наградой за отличную работу. Однако, сколько я ни смотрел, среди пассажиров нашего вагона пока не было видно никого из знакомых.
Скоро все места в вагоне были заняты, но к нам в купе никто не входил.
— Где же четвертый пассажир? — интересовался Тарас.
— Это какой-нибудь оригинал, — высказал я предположение. — Вероятно, он хочет быть первым, кто опоздает на подземный экспресс.
— А может быть, на это место не выдан билет, — заметил Набокин.
Я показал ему местную газету, в которой сообщалось, что на билеты в первом поезде было подано сто семьдесят три тысячи восемьсот девяносто девять заявок. Понятно, что ни одного свободного места остаться не могло.
Тарас открыл окно, высунулся и разглядывал собравшихся на перроне провожающих.
Весь перрон был заполнен людьми. Где-то, в голове поезда, возле электровоза проходил короткий митинг. Там выступали с речами, и после каждой речи звучала музыка. На перроне суетились люди с цветами и пакетами в руках. Одни передавали московским знакомым приветы, посылки и письма, другие условливались о будущих встречах. Но все, и пассажиры и провожающие, с явным нетерпением ожидали, когда наконец тронется поезд.
Вдруг зазвенел звонок, и окно, в которое мы выглядывали, начало само медленно закрываться.
— Предупреждение, — сказал Набокин.
В четыре часа пятьдесят семь минут второй резкий звонок оповестил, что закрываются двери вагонов. Над головами у нас что-то стукнуло — и сейчас же зажглось электричество. Наш спутник, уже имевший опыт путешествия в таком поезде, на всякий случай схватился за полочку.
— А то как рванет с места, ударитесь.
Но опасения оказались напрасными. Машинист, как видно, уже освоил машину.
Ровно в пять часов поезд медленно двинулся и сразу же начал набирать скорость.
Я посмотрел на циферблат висевшего в купе измерителя скорости. Стрелка показывала 39. Но вот она пошла вверх: 56, 61, 73, 84… На этой скорости поезд мчался минут пять. Но машинист снова начал увеличивать скорость. Вот она достигла ста двадцати четырех километров. Теперь поезд проходил километр за тридцать секунд, то есть скорость его равнялась скорости плохонького самолета.
