Марина Казанцева - Планета Скарсида

— Постой, но это же совсем другое! — пробормотал ангел, ошеломлённый этим нападением. — Додонам одним ведомо, как это происходит. Они могут разделять душу и тело, а потом снова соединить их.

— Тогда чего ты мне плёл о вере и любви? — презрительно спросил Заннат.

— Знаешь, ты хотел увидеть сына, ты его увидел.

— Я не того хотел.

— Чего же? — терпеливо спросил Спутник.

Заннат молчал.

— Стоило пить живую воду, чтобы так и не решиться пожелать. — покачал головой ангел. — Ты уже видел чудеса, а это просто сон.

— Я хочу вернуть его. — хрипло сказал Ньоро.

— Каким образом? Воскресить или вернуться в прошлое и остановить его?

Этот вопрос был задан без всякой иронии и даже без тени сомнения: ангел просто выяснял, как именно представляет себе Спящий эту операцию.

Заннат ясно увидел, как он останавливает своего ребёнка. Тот, прежний Заннат сидит в своём кабинете и договаривается со Спацаллани, няньки шатаются по огромному дому, а он выходит из кустов и говорит: не надо, Рики, отойди от прудика. Давай с тобой просто посидим и поболтаем. Но тут ему представилось, как на следующий день повторится то же самое — так же скверно будут делать своё дело няньки, так же будет занят он сам, так же будет бегать по своим делам его жена. Это просто вопрос случая — это обязательно должно было произойти. И не оценит тот Заннат такого чуда, и даже не узнает о нём — он так и будет с головой погружён в свою работу, не замечая того, как теряет сына.

Может, просто взять и забрать ребёнка. Для того Занната это будет горе, но для нынешнего… Да, это хорошая идея, только как это объяснить малышу, и куда они все потом денутся.

— Дурак я, это же сон! — пробормотал Заннат.

— Во сне всё возможно. — заглядывая в глаза Ньоро, сказал ангел. — Как трудно с тобой, до чего же ты упрямый.

Вот и осёл ругал его за то же!

— Я хочу отыскать его душу и вернуть ему тело. Я хочу снова обрести своего ребёнка. — сказал Заннат и ощутил, как с сердца свалился огромный груз. Формула невозможного оказалась так проста!

Двор и дом растворились в темноте, которая охватила Занната, словно тяжёлая, густая субстанция. Потом нечто неведомое пришло вокруг него в движение, ускоряя вращение. Сильный ветер ударил в лицо, струя воздуха облетела две фигуры, подхватила Спящего и его Спутника и понесла в направлении маленькой белой звёздочки, что засияла в безмерной глубине.

— Это есть тот самый тоннель, куда улетают души умерших? — спросил Заннат, летя со своим светоносным Спутником по узкой извивающейся воронке, в конце которой расширялось отверстие.

— Ты же знаешь, я не ангел. — ответил тот. — Я Живая Душа, которая по какой-то твоей внутренней потребности приняла именно такой вид. Я знаю ничуть не больше тебя об этой стороне Вселенной. Я никогда об этом не задумывался и теперь мне точно так же интересно, как и тебе.

— О, да! Я всё забываю, что это сон. — пробормотал Заннат, ощущая страшную скорость, с которой они уносились в глубину этой бездонной тёмной глотки.

— Конечно. Но для тебя он есть самая настоящая реальность.

— Ты знаешь, у нас есть такие занятные аттракционы. Людям кажется, что они плывут в лодке по бушующему океану, брызги в лицо, качает их, а на самом деле это всего лишь система рычагов, хитро спрятанная на дне бассейна, а вода всего лишь голограмма. А брызги из пульверизатора, и шум волн — запись.

— Ты кошмарный скептик. — признался ангел.

— Ты точно не мой осёл? Он любит поиздеваться надо мной.

— Какой осёл?! — удивился Спутник. — Нет здесь никакого осла!

Внезапный удар потряс обоих. Движение замедлилось, потом их стало медленно сносить назад. Нечто невидимое препятствовало полёту.

— Это что такое?! — закричал Заннат.

— Я думаю, это переход в иное измерение! — прокричал ангел. — Конечно, это лишь абстрактный образ, но суть в том, что оно реально — в пределах сна, созданного твоим подсознанием!

— И что же делать?!

— Прорываться! Рисуй себе образ разрушающейся преграды!

Заннат последовал совету и напрягся, представляя, как в этой невидимой плёнке образуется маленькая дырка, она расширяется, края её сворачиваются, и вот образуется проход. Ничего подобного не произошло, но движение возобновилось. Скорость возрастала, а белое окно впереди словно бы уплывало прочь.

— На самом деле мы никуда не летим. — сообщил ангел. — Это лишь воображаемый полёт — надо же подсознанию облечь свои представления в видимую форму.

Произошёл внезапный рывок, и обоих путешественников выбросило в окно воронки, как из жерла пушки.

Картина вокруг поражала воображение. Безсолнечный мир, похожий на сон безумца. Здесь были только два цвета — мрак и серость. Чудовищно искривлённые титанические стволы деревьев, сухие чешуйчатые лианы, вздыбленные корни — всё это загромождало видимое пространство и высоко уходило вверх. Путешественники оказались заключёнными в эту своеобразную клетку, полную мусора. Воздух был пыльным и горьким, от него саднило в горле.

— Это здесь? — спросил Заннат, закрывая нос полой рубахи. Ему стало жутко — неужели в таком месте могут жить души?

— Не думаю. — ответил Спутник, оглядывая нагромождения мёртвых растений. Он тронул пальцем один массивный ствол, и тот неожиданно осыпался сухой трухой. Всё вокруг начало обваливаться, как очередь домино.

— Здесь пахнет отчаянием и безнадёжностью. — проговорил ангел. — Это кладбище надежд. Весь этот сушняк есть пыль души. Если не хочешь в ней погрязнуть, соберись с силами и соверши рывок.

— Куда?

— Да не куда, а зачем. Ты же хотел отыскать душу своего ребёнка.

— А почему нельзя просто получить желаемое?

— Спроси себя об этом — не я, а ты препятствуешь себе.

— Мой осёл мне говорил, что Спутник должен обеспечить Спящему ту обстановку, что тот желает видеть.

— Ага, а ты откуда знаешь, что я твой Спутник, а не ангел? Ты сам загнал себя в ловушку своими умствованиями. Вот почему обычно второй раз одного и того же человека не допускают к Чаше Сновидений: он становится больно умным и всё пытается разглядеть подвох, оттого второй его сон гораздо хуже первого.

— То-то мне показалось, что Пространственник смотрел на меня с сожалением. — пробормотал Заннат, выпутывая ногу из цепких объятий лианы. Сухая верёвка вцепилась в его штанину и никак не желала отцепляться.

— Конечно, он понимал, что ты во власти иллюзий, и думаешь, что тебе сейчас устроят сказку. Для этого, мой друг, надо верить, как ребёнок.