Но — при всем сходстве — повесть Пристли вдохновлена иной идеей. Преследуя сатирические цели, английский прозаик не столько разделил, сколько сблизил две эпохи, что символизируется забавной сценой свадьбы современного художника-дизайнера и средневековой феодалочки, стол на этом торжестве одним концом находится в прошлом, а другим — в сегодняшнем дне. И если посуда, вина и официанты на разных концах стола резко отличаются друг от друга, то представления о моральных ценностях отличаются не чересчур. И темные рыцари VI века, и образованные бизнесмены XX быстро находят общий язык за столом акционерного общества «Марлаграм, Диммок, Мальгрим и Пейли» по развитию туризма в эпоху короля Артура. Авантюрист и пьянчуга бравый шкипер Планкет оказывается словно бы в родной стихии на рыцарских турнирах, а тамошние прекрасные дамы проявили живой интерес к нейлоновым чулкам и прочим завоеваниям цивилизации.
К пародиям примыкает и «Фантастическая сага» Г.Гаррисона. Можно, конечно, увидеть принципиальную разницу в том, что у Пристли перемещения туда и обратно происходят при помощи волшебной палочки, а у Гаррисона действует громоздкое, постоянно перегорающее устройство с торчащими во все стороны радиолампами. На самом деле разницы нет. И если поменять «технологии» местами, общий смысл обеих повестей изменился бы очень мало. С пародийными же целями Гаррисон вводит в произведение традиционную путаницу с временными петлями и даже рисует схемы для придания «научного» колорита. Пародийна и вся ситуация, в результате которой открытие Америки викингами оказывается инсценированным американской кинофирмой, воспользовавшейся машиной времени, чтобы поправить свои пошатнувшиеся дела, один из героев норвежских саг Торфин Карлсефни даже берет в жены голливудскую секс-бомбу Слайти, а рожденный ею сын был зафиксирован в сагах.
Подобный же ход мы увидим в «Евангелье от Ильи» Варшавского кандидат исторических наук Курочкин собрался в Иудею нулевых годов нашей эры опровергать существование Иисуса Христа. Но события сложились так, что ему самому пришлось выступить в роли мессии.
* * *
Для того, чтобы «научно» объяснить набеги на историю, был изобретен специальный термин — «хроноклазм». Почти катаклизм! Возможность вмешаться в уже прошедшее, увидеть живыми давно умерших людей, т. д. как раз самое недопустимое и невозможное, для писателя самое ценное, самое необходимое. Чаще всего только ради этого и нужна ему машина времени. После того как положительно решен вопрос о технической стороне дела, обычно начинаются очень пространные рассуждения на тему допустимо ли вмешиваться, добро это или зло, какие последствия, какие потрясения грозят человечеству? На этот счет существует целая радуга мнений, и можно даже расположить их в определенной последовательности, наметив крайние точки. Так, на одном конце нашего спектра будет находиться рассказ Рея Брэдбери «И грянул гром». Если поверить автору, то даже самое невинное нарушение, нарастая по принципу цепной реакции, может вызвать через множество лет самые решительные изменения в мире.
Бабочки, случайно раздавленной в эпоху ящеров, оказалось достаточно для того, чтобы, вернувшись в Штаты, герой обнаружил, что на президентских выборах вместо либерала Кейта (как было при его отъезде) победил демагог и фашист Дойчер. Вот как осторожно мы должны обращаться с прошлым, вот как зыбки и неустойчивы основы добра и непрочны те маленькие завоевания, которых добилось человечество. Достаточно ничтожной шалости, и все летит к чертям — характерный для Брэдбери исторический пессимизм.
А на другом конце спектра мы можем поместить рассказ А.Бестера «Человек, который убил Магомета». В отличие от рассказа Р.Брэдбери, он не несет в себе сколько-нибудь значительной мысли, это всего лишь непритязательная шутка. Никакое изменение в прошлом не даст никакого результата — что там бабочка, человек укокошил Колумба, Вашингтона, Марию Кюри, Ферми и т. д. Но как тяжелый маховик, история, знай себе, крутится. Примерно ту же позицию занял Р.Шекли в рассказе «Три смерти Бена Бакстера».
Большинство же авторов занимают промежуточные позиции да, вмешательство возможно, но нежелательно, хотя бы потому, что неизвестно, как оно отзовется на будущем, т. е. на настоящем, может, и ничего не произойдет, а может, станет, по гипотезе Брэдбери, и хуже. Не стоит рисковать. И вот учреждаются различные Службы времени, Управления Безопасности, Стражи Истории и тому подобные институты, которые призваны охранять прошлое от налетов неразумных любителей. В рассказе Чеда Оливера «Звезда над нами» описывается погоня одного из агентов таких служб за преступником, вознамерившимся перекроить судьбу американских наций. Но преступник он только с точки зрения довольных своей жизнью правящих групп. На деле же намерения у профессора Хьюза были самые благородные. Он решил спасти американских индейцев от истребления бандами Кортеса и других испанских завоевателей, для чего совершил хитрый ход, тайком перегнав в докортесовское время табун лошадей. Как известно, на американском континенте не было этих полезных животных, что сильно помогало немногочисленным, но храбрым и наглым отрядам завоевателей в борьбе против воинов Монтесумы. Если бы его отряды были привычны к лошадям, то, может быть, Кортесу и не удалось бы так легко разгромить империю ацтеков. Именно это и намеревался совершить герой повести Оливера вооружить Мон-тесуму конницей.
Агенту по охране времени удалось выполнить свою задачу, но он сам не убежден, что был обязан выполнить приказ. В самом деле, где доказательство, что существующая на американском континенте цивилизация лучше той, которая сложилась бы, если бы головорезы Кортеса были своевременно сброшены в море?
Благие намерения, подобные намерению профессора Хьюза, всегда должны терпеть неудачу в произведениях, иначе их авторам пришлось бы объяснять, почему мы не видим плодов столь желанных изменений.
Иногда композиция таких книг строится по-иному. Сначала описывается другая, не похожая на нашу действительность, а уж потом — возникшая в результате вмешательства наша, имеющаяся в наличии. Именно так написан рассказ Севера Гансовского «Демон истории». Позиция автора сводится к тому, что вмешательство может изменить какие-то детали, но закономерности исторического процесса все равно возьмут свое. Попытка предотвратить появление фашизма в Европе, убив диктатора Астора в юности, приводит лишь к тому, что на его месте появляется Гитлер.
А вот Айзек Азимов не согласен с таким подходом. Как и Брэдбери, он считает, что достаточно небольшого воздействия, чтобы вызвать кардинальные перемены практически каждый раз возникает новая действительность. По его терминологии — это МНВ — Минимально Необходимое Воздействие, которым может быть заглохший мотор или какая-нибудь порванная в подходящий, точно высчитанный момент ленточка. Но в отличие от Брэдбери Азимов полагает, что такое воздействие вовсе не ухудшает, а наоборот, улучшает историю, исправляет ее, сглаживает шероховатости. Впрочем, я говорю неточно — так считает не автор романа «Конец Вечности», а его герои, задавшиеся целью сделать человеческую историю совершенной, идеальной.
