им дополнительный вред будет жестоко наказана. Сотрудникам остальных подразделений прервать любые выполняемые действия и не пытаться покинуть свои рабочие места. Повторяю. Внимание всему персоналу Института! Общее экстренное сообщение. Говорит заместитель директора Эхира Марга…
Панорамное окно кабинета выгнулось внутрь и лопнуло, рассыпавшись дождем брызг. Сверху упали веревки, и по ним соскальзывали люди в шлемах и бронежилетах, рассредоточиваясь по комнате, выставляя перед собой стволы штурмовых карабинов и дробовиков. Эхира не повела даже бровью, продолжая произносить свою речь, а Дзинтон шагнул к солдатам, не обращая внимания на наставленные стволы.
– Я Соловей, – громко сказал он. – Коршун-один, ко мне.
Солдаты переглянулись, затем один из них поднялся на ноги, опуская ствол, и подошел к Дзинтону, отдав честь.
– Я Коршун-один, – отрапортовал он. – Жду приказаний.
– Он, – Дзинтон ткнул пальцем во все еще стоящего на четвереньках директора, – директор Института человека. Он арестован. Обездвижить, выделить двоих для охраны, передать конвою. Потом вместе с остальными работаешь с заместителем директора госпожой Эхирой Маргой, – он ткнул большим пальцем через плечо. – Она покажет, что именно в здании нужно взять под контроль в первую очередь. У меня дела в других корпусах, как закончите – уведомишь по третьему каналу. Все понял?
– Так точно, – кивнул командир.
– Выполнять! – отрезал Дзинтон. – Каричка, – повернулся он к приемной дочери, – ты останешься с тетей Эхирой. Потом я зайду за тобой, и мы пойдем домой.
– Папа, я хочу с тобой, – упрямо набычилась та. – Там другие… девианты. Я хочу им помочь.
Пару томительно долгих секунд Дзинтон задумчиво глядел на нее, потом пожал плечами.
– Хорошо. Пойдем. Но только не отставай – в суматохе затоптать могут. А суматохи там сейчас – как в сумасшедшем доме во время пожара. Впрочем, почему «как»? Кстати, сними с шеи эту гадость, а то смотреть противно.
– Гадость? – переспросила Карина, и тут же поняла – кольцо блокиратора. Но ведь его нельзя снимать просто так – оно взорвется и оторвет голову! Она помнила, как в самом начале в Институте ей показали манекен, на шее которого висело такое кольцо. А потом кто-то дернул за привязанную к кольцу веревку, и – бум! – верхняя половина куклы разлетелась в щепки…
Но папа сказал – сними. Значит, можно. Она осторожно ухватилась невидимыми руками за кольцо и с силой дернула ими в стороны. С коротким хрустом блокиратор разорвался на две половинки, отлетевшие к стенам кабинета. Краем глаза она заметила, как дернулись ближайшие к ней солдаты, приподнимая стволы карабинов, но не обратила на них внимания. Внезапно ей показалось, что весь Институт сейчас разлетается вот так же, как это кольцо, и с сердца сваливается какая-то давящая, хотя и давно привычная тяжесть. Неописуемое чувство свободы заполнило ее всю изнутри, раздувая, как воздушный шарик.
– Так лучше, – спокойно заметил Дзинтон. – Пойдем, нас ждут.
Скрипя тормозами, автофургон телестудии вылетел на площадь перед Институтом, заложив крутой вираж. Вай кинул взгляд на часы. 10:41. Все-таки слегка опоздали!
– Ну и ну! – выдохнул один из операторов, прилипший к боковому окну. – Умереть – не встать! Вай, ты посмотри только! Собы! И сколько их!
Не дожидаясь, пока фургон полностью затормозит, репортер сдвинул дверцу и спрыгнул на брусчатку, едва удержавшись на ногах. Кованые ворота Института стояли распахнутыми настежь, и в них, покачиваясь, втягивалась вереница бронетранспортеров. Над парком тарахтели винтами четыре или пять транспортных вертолетов, еще с одного, зависшего над ближайшим корпусом, по тросам на крышу горохом сыпались солдаты в черно-желтых бронированных комбинезонах спецотряда борьбы с террористами. Площадь перекрывало кольцо оцепления.
– Шеф! – заорал в микрофон Вай. – Шеф! Это я! Желтый сигнал, повторяю, желтый сигнал! Плевать, что сейчас в эфире, тут штурм Института человека в разгаре! Прямое включение через двадцать секунд!
Не дожидаясь подтверждения, он повернулся к фургону. Операторы уже стояли на земле, лихорадочно активируя видеокамеры. Глаза обоих уже скрылись под контроль-панелями, и картинка в студию должна пойти с секунды на секунду. Вай мотнул головой, проверяя, что микрофон не отвалится при резком движении, и на мгновение прикрыл глаза, сосредотачиваясь и переходя в подходящее эмоциональное состояние. Так, глубокий вздох… сердце колотится часто, но в пределах нормы… прочистить горло… быстрым движением превратить прическу в фирменный шторм в вермишельной лавке… готово! Можно начинать. Сейчас где-то там, на студии, диктор захлебывающейся скороговоркой объявляет экстренное включение, и вот-вот он окажется в прямом эфире! Вот только как бы прорваться через оцепление внутрь?
– Кто такой? – гаркнули ему прямо в ухо. – Откуда?
– Репортер Вай Краамс, канал «Трибуна»! – рявкнул в ответ Вай, поворачиваясь. – Вот мое удостоверение! Согласно статье второй Закона о свободной прессе…
– Заткнись! – солдат закинул за спину карабин и ткнул пальцем в сторону входа. – За мной туда. Тебя приказано пропустить. Сколько с тобой?
– Двое… – ошарашенно пробормотал репортер. Такое с ним случалось впервые. «Прессу приказано не пускать» – сколько угодно, два раза из трех или даже три из четырех, но «тебя приказано пропустить»?! Что-то совсем новенькое в его длинной и извилистой репортерской карьере.
В левом ухе дважды резко пропищало. Прямой эфир! Некогда раздумывать. Броситься в воду, а там авось выплывем. Ну, вперед!
– С вами Вай Краамс, канал «Трибуна», – привычной скороговоркой забормотал он, быстро шагая за солдатом и надеясь, что операторы уже успели дать канал на студию. – Я веду прямой репортаж с места событий. Несколько минут назад Институт человека подвергся атаке со стороны спецподразделений Службы общественной безопасности. Я еще не знаю, кто в Министерстве и почему отдал такой приказ, проясним позже. Здесь полный бардак, и сейчас вы, дорогие мои зрители, получите полную и исчерпывающую его картину. Итак, прямо передо мной – главный въезд на территорию…
Дзинтон размашисто шагал через парк, игнорируя асфальтированную дорожку, вьющуюся между деревьев. Чтобы поспевать за ним, Карина почти бежала. Она окончательно утратила ориентацию, но папа, кажется, прекрасно понимал, куда и зачем направляется.
Выкрашенный в больничный белый цвет корпус возник перед ними неожиданно. Они обогнули высокое дерево с раскидистой кроной и оказались на широкой аллее, ведущей прямо к большим стеклянным дверям в центре длинного двухэтажного здания. У дверей расположились несколько солдат в бронежилетах и противогазных масках, чуть в стороне стояла большая бронированная машина. На тропинке, опоясывающей здание по периметру, стояло оцепление.
Карина напряглась, но солдаты не стали их задерживать. Наоборот, они вытянулись по струнке и отдали честь. Наверное, из-за непонятной радужной штуки, которую Дзинтон нацепил на грудь, решила девочка. Ничего себе! Оказывается, папа может даже солдатами командовать! Но зачем он тогда живет с ними в заброшенном отеле? Если он
