– Скорее бы, – жалобно проговорил Скотт. – Надоело тут торчать. А может, ты меня выпустишь? Властью командира, а?
Бернар покачал головой.
– Ну ладно, – вздохнул Скотт. – Безопасность, я понимаю. Чего тут не понять. Поскучаю еще. Слушай… а это в самом деле я… ну… на тебя напал?
– Представь себе, – сказал Бернар.
– Рад бы представить, да не могу, – развел руками Скотт. – Ты… это… не принимай близко к сердцу, ладно? Я ведь не нарочно.
– О чем речь, – отозвался Бернар, покидая медотсек. Мы потянулись следом, и женщины посылали Скотту воздушные поцелуи.
Очень скоро появился Фриц – с воспаленными глазами, пошатывающийся на ходу, но преисполненный мрачной решимости доделать какое-то неотложное дело до конца. Ну чисто инквизитор, утомленный бесконечными процессами и аутодафе. Предложенную чашку кофе он пил жадно, хлюпая и обжигаясь. Затем поведал нам:
– Я подстрелил шестнадцать животных семи разных видов. У всех найден паразит. Тот же, что у Скотта.
Замолчал и снова принялся дуть на кофе и хлюпать.
– И что это значит? – спросила Татьяна.
– Еще не знаю. Ясно только, что ничего хорошего это не значит. Мне это не нравится.
– Мне кажется, что это норма, – неуверенно проговорила Сильвия после паузы. – Почти все земные животные носят паразитов. И что? Разве они мешают антилопе убегать, а гепарду догонять?
Фриц допил кофе и потребовал еще.
– Так-то оно так, – пробурчал он, прихлебывая, обжигаясь и гримасничая. – Боюсь только, что этот паразит – особенный. Если бы в Скотте прижился эхинококк, он бы не повлиял на поведение Скотта… настолько сильно. Эхинококк только и умеет, что сосать печень или легкие. Аскарида вызовет самое большее понос, боли в животе и бессонницу. Здешний паразит – другой. Во-первых, он прекрасно чувствует себя на человеке. Во-вторых, боюсь, что он управляет поведением хозяина.
– Поведением? – не поверил ушам Бернар.
– Точнее, поведенческой мотивацией. Пока это всего лишь гипотеза, и я буду только рад, если факты ее опровергнут. Но Скотт был асоциален, это факт.
Фриц замолчал и стал глотать кофе.
– Никогда не слыхала о столь умных паразитах, – с огромным сомнением высказалась Сильвия.
Малгожата сейчас же возразила: нечто подобное существует и на Земле. Какие-то микроскопические черви, поселяясь в мокрицах, заставляют их выползать из укрытий на свою погибель. Мокриц клюют птицы, и червь меняет промежуточного хозяина на основного. Правда, такая стратегия паразита все-таки исключение из правила, да и управляет паразит всего лишь инстинктами, а не мыслями хозяина. Какие мысли у мокриц?
– Теперь, значит, мы столкнулись с паразитом, способным направлять мысли крупных позвоночных в нужное ему русло, – заключила Татьяна.
Фриц очнулся от транса и напомнил, что это всего лишь гипотеза.
На чем и кончилось утреннее совещание. Затем слово взял Бернар и принялся распоряжаться.
Скотту – оставаться в изоляторе. Фрицу – немедленно идти спать. Татьяне и Малгожате – искать новые поселения, не увлекаясь археологией. Основное внимание уделить поиску живых носителей разума. Сильвии и мне – слетать на соседний материк, осмотреться. Гибель разумной жизни на одном континенте может еще не означать ее гибели на всей планете. Искать! Кто без должного внимания отнесется к индивидуальной защите – пожалеет!
Он командовал, даже не думая советоваться с нами. Пожалуй, он был прав. Мы бы спорили до хрипоты о паразитах, поведенческих мотивациях, мокрицах и бог знает о чем еще. Вместо дела.
А потом всем стало бы стыдно.
Я отправился помогать Сильвии готовить планетарный катер. Это не заняло много времени, и спустя час мы уже летели по баллистической траектории, нацеливаясь на второй материк северного полушария. Не люблю баллистических полетов, и никто их не любит: перегрузка при разгоне, перегрузка при торможении… Зато экономия времени, конечно, колоссальная.
И все равно даже тренированного человека после торможения тянет полежать часок-другой.
Само собой, нам было не до отдыха. В этой части планеты только-только наступил рассвет, и нас ждал насыщенный день. До заката мы только и делали, что барражировали над каждым районом, кажущимся нам перспективным, и нехотя покидали его, чтобы перейти к следующему району. На этом материке преобладали степи. Были, впрочем, и леса, и горные хребты, и величественные реки (их берега мы осматривали с особой тщательностью), и большие озера – чистые на севере и мутные, засоленные на юге… Не было только никаких археологических развалин, не говоря уже о живых туземцах.
– До этого материка местные гуманоиды не добрались, – подытожила Сильвия.
– Есть еще южный материк, – напомнил я. – И острова.
– Уверена, там будет то же самое. В радиодиапазоне планета молчит на всех длинах волн. Мы не видели ни современных построек, ни ночного освещения городов. Зачем тешить себя иллюзиями? Эта цивилизация погибла.
– Либо пошла по пути слияния с природой.
– А разве это не одно и то же?
Я не был расположен спорить с ней о преимуществах, недостатках и самой возможности существования биологических цивилизаций. Не тратя лишних слов, мы рассчитали обратный прыжок, и минут десять нас размазывало по спинкам ложементов. Мы летели на восток, из вечера в ночь.
А когда наступила невесомость и лишь микрогравитаторы мешали нашим телам свободно парить по кабине, грянул срочный вызов на связь.
– Вы в прыжке? – очень хмуро поинтересовался Бернар.
– Только что прыгнули, – ответил я. – Будем через полчаса. Результаты у нас, знаешь ли…
– Плевать на результаты. Скотт сбежал.
– Как? – не удержался я от дурацкого вопроса.
– А вот так. Я выпустил его из изолятора. Я сам, понятно? Поверил, что с ним все в порядке, а он… – Тут Бернар загнул пару таких словечек, каких я от него никогда раньше не слышал. – Короче. Он угнал малую шлюпку номер два. Постарайтесь найти ее сверху. Мне не хотелось бы поднимать корабль.
– Сделаем, – ободрил я.
– Поскорее. Я на связи.
Планета поворачивалась под нами нестерпимо медленно. С четверть часа мы ждали, когда же наконец из-за ее края появится «наш» материк, и эти четверть часа показались нам четвертью жизни.
Черный океан, утонувший в ночи, – древний, алчный, и равнодушный. Слабое свечение атмосферы перед нами – первые признаки разгорающегося рассвета. Баллистическая траектория. Дурацкое ожидание, мучительное безделье.
