— Однако, я должен был идти со всеми!
— Пойдешь через год!
Один за другим возвращались молодые мужчины племени с яростными, разочарованными лицами.
Когда они расселись возле костра и раны вождя были перевязаны, я спросил, чему они научили людей с Больших Саней.
— Всему, что знали, — ответил Искатель Гнезд. Он лежал на спине возле огня, но свое старое, сморщенное годами лицо повернул ко мне. — Мы пели им песни, утверждающие наши законы, которые учили, как воевать и где находить еду, как строить шалаши и что дает дружба с другими племенами. Но ты ведь являешься одним из них, почему же тогда они тебе ничего не рассказали?
Я подумал, что лучше не признаваться, что потерял память.
— Я хотел бы еще раз услышать это от вас, — сказал я.
— Да, самая спокойная вода в середине! Такова мудрость. Мы учили их, а они учили нас.
— Ты мог бы повторить что-нибудь из того, чему они учили вас?
— Пускай это сделает кто-нибудь другой. Я все помню, но когда теряю много крови, то чувствую себя очень старым. Пусть говорит молодежь.
Некоторое время царила тишина. Наконец, слегка заикаясь от волнения, отозвался Белое Яблоко.
— Мир изменится, — сказал он. — Снег растает и никогда уже не вернется. Дети, которые родятся, не будут даже знать, что это такое, и станут удивляться, когда мы будем рассказывать им об этом.
— Когда это произойдет?
Белое Яблоко беспомощно пожал плечами.
— Наверное, скоро. Но что означает «скоро» для людей с Больших Саней? Кто это может знать?
— Быть может, это произойдет не при твоей жизни, — отозвался вождь, — а может быть, еще перед моей смертью.
— Вот именно, — кивнул юноша. — Люди с Больших Саней приносили большой камень. Когда я касался его, то чувствовал, что он живой, словно в нем горел огонь. Тогда и была раскрыта завеса дней, и мы увидели мир таким, каким он станет, когда исчезнет снег. Солнце ярко светило, и везде были растения, много растений. Между ними ходили люди нашего племени, а вместе с ними Ленизес, его жена и дети.
— И что мы должны будем делать? — напомнил Искатель Гнезд.
— Нельзя будет есть некоторые виды растений, — произнес Белое Яблоко и улыбнулся. — Именно этого я и не понял. Ведь можно есть все, что отыщешь, нельзя есть только то, чего нет. Как можно есть то, чего нет?
— То, что встречается очень редко, не может быть съедено. Таков будет новый закон. Некоторые птицы, например… — Искатель Гнезд замолчал.
Поглядев в сторону уже заполненного темнотой входа, я заметил, что снег замел следы недавней стычки. Даже кровь, до этого ярко выделявшаяся на белом снегу, исчезла под свежим пушистым слоем. — Некоторые птицы будут устраивать гнезда на свисающих до земли ветках, — объяснил Белое Яблоко. — Когда станет тепло, они будут нести яйца. Их тоже нельзя будет есть.
Искатель Гнезд лежал с закрытыми глазами.
Белое Яблоко наклонился ко мне и закончил шепотом:
— Он когда-то нашел очень много таких гнезд и сейчас переживает из-за этого. Но когда это можно будет делать? Можно ли повернуть закон вспять?
Я покачал головой.
— Я думал, — неожиданно отозвался Искатель Гнезд, — что умру, защищая женщин и детей, а не возле костра.
Я прослушал то, что записал вчера, и пришел к выводу, что не должен так резко обрывать свой рассказ. Это не было преднамеренно, просто после бегства Миммунка больше ничего интересного не произошло.
Снег валил беспрестанно. Искатель Гнезд лежал возле костра и похрапывал во сне. Остаток вечера я провел в разговорах с членами племени, прислушивался к их разговорам между собой.
Когда я проснулся рано утром, Искатель Гнезд был уже мертв. Кажется, это событие ошеломило только меня, потому что соплеменники знали о приближавшейся смерти вождя по тем словам, которые тот говорил накануне вечером.
Разговоры шли только о поминках.
Я спросил о специально приготовленной для этого еде, но мне объяснили, что единственным блюдом на поминках будет лишь сам Искатель Гнезд. После этого я уже молчал, но, кажется, Белое Яблоко заметил выражение моего лица, потому что отозвал меня в сторону и заверил, что сам Искатель Гнезд часто принимал участие в таком обряде и что его дух только тогда обретет полный покой, когда тело вернется в племя, которому принадлежит. Жаль, вспомнил он, что нет матери Искателя Гнезд, ведь во время поминок она имела право на сердце и глаза своего умершего сына.
Во время нашего разговора женщины уже начали разделывать тело. Я не хотел более оставаться здесь ни на мгновение.
Как можно быстрее я покинул лагерь и направился в сторону зарослей, где были спрятаны мои сани.
Снег еще немного порошил, я ощущал на лице слабые порывы ветерка.
Вскоре я убедился, как разумно снимать парус на ночь и держать его под одеждой. Оставленный мной на мачте, он замерз так, что расправить его было невозможно. Я разжег костер и только после этого, расправив парус, смог натянуть шкоты. Сани нужно было еще дотащить до дороги. Там на утрамбованном снегу я мог воспользоваться даже таким слабым ветерком, вот только ехал бы медленнее.
Тут я обнаружил, что и медленное скольжение имеет свои приятные стороны. Даже поставив парус прямо по ветру, я мог свободно двигаться в санях, не опасаясь внезапного поворота. Преодоление каждого подъема я воспринимал, как большой успех, который я мог еще больше развить на спусках.
В такие минуты парус хлопал по рее, мгновенно опять наполнялся ветром и, как мне казалось, с удвоенной силой тащил меня вперед.
Солнце уже прошло полдороги по небу, когда я заметил Лучистую Сим.
Она бежала впереди меня, сначала такая далекая, что казалась маленьким бронзово-красным пятнышком на белом фоне снега.
При таком ветре прошло много времени, прежде чем мне удалось поравняться с ней. Помню, какие-то полчаса я думал, что это мужчина, не только потому, что это казалось наиболее правдоподобным — одинокий путешественник может быть только мужчиной, — но также судя по высокому росту, скорости, с которой она двигалась и которую могла поддерживать, кажется, до бесконечности.
При виде ее я испытал какой-то непонятный страх. Она держалась южной стороны дороги, и если бы я ехал по северной, то в тот момент, когда обгонял эту женщину, нас разделяло бы не более ста метров. Она могла представлять для меня опасность. Но если бы я проехал мимо нее без задержки, то потерял бы возможность получить информацию. С другой стороны, если бы я остановился, то потерял бы превосходство, которое давала мне скорость саней.
