— Почему сразу не заявили? — спросил я.
— Я… мне сказали, что во второй раз не излечивается… — упавшим голосом ответил он. — И ведь я финансировал Дом через мэрию. Мог быть скандал. Но я хотел прекратить, я серьезно поговорил с Бенедиктом…
— А «саламандры» дали вам понять, чтобы вы не вмешивались?
Советник осекся и, как черепаха, втянул голову.
— Смелее, Фольцев, — сказал я. — Вы же сообщаете мне это не из любви к согражданам. Вы хотите, чтобы полиция избавила вас от «саламандр». Так? Кто конкретно вас доил?
— Краб, — еле слышно сказал советник. — Но, наверное, есть и другие. Я не обращался к местным властям, потому что…
— Понятно. Это все?
— Все! — Он впервые поднял на меня глаза: — Чистая правда.
— Идите.
— Я могу быть уверен…
— Да, — сказал я. — Закон гарантирует анонимность заявителя.
— Спасибо.
Он, потоптавшись, повернулся, побрел — мятый и поникший. Шаркал ногами.
Я устремился к душевым. Меня не интересовал советник Фольцев. Пусть рэкетом занимается полиция.
В основном ясно — генератор в Доме выявят, а Дом закроют. Их не спасут ни Бенедикт, ни «саламандры», ни сам сенатор Голх. Тут — закон. Это хорошо. Значит, я могу больше не тратить время на Спектакли. Только главное — искать старшего группы. Нам нужен старший.
Дверь в душевую была заперта, но я сообразил это, лишь сорвав хлипкую задвижку. Влетел внутрь. Внутри было очень уютно. Посередине душевой, там, где каменный пол понижался к зарешеченному стоку, двое незнакомых мне ребят с сильно развитой мускулатурой держали под мышки обвисшего, согнувшего колени библиотекаря. Измученное лицо его было в свежих ссадинах, зрачки — глубоко под веками, в углах губ — кровяная слюна. Видимо, шел крупный разговор. И разговор этот продолжался, — как раз в тот момент, когда я влетел, третий человек неторопливо и сильно ударил библиотекаря тяжелым ботинком под ребра. Умело ударил. Привычно. Библиотекарь ёкнул нутром, качнулась неживая голова, изо рта выпал сгусток крови.
Мне очень не хотелось ввязываться. Я зачем-то мягко и бережно прикрыл дверь. Защемило сердце, — их было трое.
Тот, который бил, обернулся.
— Добрый вечер, — вежливо сказал я.
— Надо же, еще один, — удивленно ответил Краб.
Его напарники сразу же отпустили библиотекаря.
Он мешком, словно был без костей, повалился на мокрый пол. Начали придвигаться ко мне с боков.
Шумела вода. Почему-то все души у стен были включены. Я лишь мельком подумал о пистолете. Я был в этой стране частным лицом и совсем не хотел превратиться в центральную фигуру шумного процесса на тему «Сотрудник МКК расстреливает мирных граждан».
У нас в отделе не одобряли скоропалительных огневых контактов. Из такого процесса меня могли и не вытащить.
— Не бойся, — ласково сказал Краб, потряхивая волосатыми кистями рук. — Мы тебя не убьем, мы тебя изувечим.
Он еще не кончил говорить, как я, нырнув, ударил его головой в челюсть. Краб вскрикнул. Но настоящего удара не получилось. На мне уже повисли. Стало душно и тесно. Грязные пальцы с обкусанными ногтями полезли мне в рот. Каждый из этих ребят был вдвое сильнее меня, но они совершенно не владели боевой техникой и только мешали друг другу. Они вцепились в меня и отпрянули. Я стоял у стены. Мой пиджак лопнул по шву, а рубашка лишилась всех пуговиц. Болел бок, и ныла шея. Это были пустяки. Я еще мог работать. Тем более что обстановка не благоприятствовала расслаблению. Правда, один из моих противников сидел на полу, скуля, раскачиваясь и баюкая сломанную руку, но двое других вполне прилично держались на ногах. Если бы они были профессионалы, мне пришлось бы трудно. Но они не были профессионалами. Краб, раздув широкие ноздри и хрипя, сплевывал кровь из прокушенного языка. Второй парень — низкий и квадратный — смотрел на меня с явной опаской.
Дух был сломлен.
— Убирайтесь! — Я пнул ногой дверь, открывая.
— Ну, мы тебя еще встретим, — невнятно пообещал Краб, морщась от боли.
— Давай, давай, — сказал я.
— Мы тебя поприветствуем…
Они подхватили сидящего, не обращая внимания на жалобные всхлипы, грубо потащили в коридор.
Я сунул голову под ближайший душ, в холодную воду. Пил, чувствуя, как оседает внутри горькая пена.
Боль в боку усилилась. Наверное, сломали ребро.
Славный денек выдался! Веселый.
Из соседнего душа торчали чьи-то ноги. Косясь на неподвижного библиотекаря, я заглянул за кафельную перегородку. Мелко и часто дыша открытым ртом, как в агонии, скребя вытянутыми пальцами по камню, там лежал Коннар.
Меня словно толкнуло. Я пошарил у него за пазухой и вытащил пистолет. «Элизабет» — армейская серия.
Из дула попахивало свежей, кисловатой пороховой гарью, а в обойме не хватало двух патронов.
Вот значит как. Была попытка к бегству. Неудачная попытка. Вот, значит, какая получается каша.
Контрразведка и «саламандры». Многим же хочется ощутить в своих руках незримую нить власти. Бедному библиотекарю просто не повезло: его все это время держали в коробке. Глухо держали. Не подпускали близко ни одного постороннего. Ну что ж, теперь ясно. Разгром моей квартиры — это «саламандры». А вот микрофоны — это уже второй отдел. И час назад на террасе, прикрывая побег, Коннар стрелял не в меня. Он стрелял в Элгу.
— Получается, что ты фантом, Коннар, — сказал я тихо.
Коннар сразу же ужасно застонал, не открывая глаз, пощупал волосы:
— Сволочи, всю голову мне разбили! — Оторвал руку. Она была в крови.
— Потерпи немного, сейчас будет врач, — сказал я ему. Осторожно передвинул, чтобы голова оказалась на возвышении.
— Где он? Да где же он? — в беспамятстве бормотал Коннар.
Мне было жаль его. В конце концов, он не был виноват ни в чем.
Я утерся ладонью и вызвал Августа.
У него даже голос осекся от новостей.
— Ты уверен?
— Да. Библиотекарь.
— Дай бог, — сказал Август. — Я сейчас свяжусь с полицией, пусть произведут задержание согласно всем правилам. Как ты себя чувствуешь?
— Жив, что мне сделается, — ответил я, удивленный такой заботой.
Он и сам, видимо, смутился, потому что торопливо сказал:
— Полиция будет минуты через три-четыре. Не волнуйся, Павел. Теперь уже все.
Я и не думал волноваться. Операция шла к концу.
Сейчас приедут и заберут библиотекаря. Он, несомненно, старший, если включил Коннара. Он даст нам ключ и остальные группы. Может быть, он даст нам и слово власти — одинаковое для всех фантомов.
Теперь следовало заняться библиотекарем. Он лежал лицом вниз, обтекаемый спокойной водой. Я его перевернул, ощупал карманы. Ни документов, ни оружия не оказалось. Мокрая одежда неприятно липла.
