— Мы могли бы получить дополнительно пять или шесть миллионов патронов, сорок тысяч винтовок, сотню пушек.
— Помолчи, — спокойно произнес Эндрю. Джон поднял голову и посмотрел на Эндрю.
— Мы и так изготовили больше восьмидесяти тысяч винтовок и мушкетов, более трехсот пятидесяти полевых орудий, десять броненосцев и восемнадцать миллионов патронов. Я исхожу из того, что ты смог создать, а не из того, что у нас могло бы быть. Джон, вот что сводит тебя с ума — ты думаешь только о том, что требуется выполнить по твоему списку. Еще раз повторяю, я вижу, что ты сделал и что мы имеем. Я благодарю Бога, что в свое время ты поступил в 35-й полк. Иначе нас всех уже не было бы в живых.
Джон опустил голову, его плечи задрожали, слезы закапали на деревянный пол.
— Я выдохся. Я больше не могу этого переносить, я больше не вынесу.
Эндрю сидел молча, тишину нарушало только тиканье часов и всхлипывания Джона. Полковник ощутил свою вину перед Джоном. Он был прав, Эндрю использовал его, беря от него все, что можно, как использовал многих, чтобы выиграть время, залатать дыры в обороне, создать профессиональную армию из случайных людей. В некотором смысле Эндрю завидовал Джону. Тот в конце концов дал волю своим чувствам. Эндрю и сам был близок к этому в то утро, когда узнал о гибели Ганса. В тот раз его спас Калин, удержав от погружения в бездонную глубину отчаяния. Кэтлин день за днем, целую неделю поддерживала в нем силы. И наконец он справился с этим. Но работа Джона теперь практически закончена, и он имеет право вздохнуть свободно.
— Мне стыдно, я так виноват. Если бы только отыскать револьвер, — тихо заговорил Джон, подняв залитое слезами лицо. — Знаешь, я не могу отыскать револьвер. Я хочу разом покончить со всем этим, но не могу его найти. Лучше бы я умер.
Эндрю подошел к Джону и присел перед ним на корточки.
— Прекрати. Никогда не вини себя. Никогда. Ты сделал больше, чем можно было требовать от кого бы то ни было.
— А ты? — прошептал Джон. Эндрю попытался улыбнуться.
— Я так же вымотался, как и ты, — мягко произнес он.
Джон снова опустил голову и задрожал всем телом.
Эндрю поднялся, выскользнул из кабинета через боковую дверь, мгновение спустя вернулся и присел на край стола. Джон все еще тихо плакал. Дверь за его спиной распахнулась, в кабинете появился Эмил. Он молча переводил взгляд с Эндрю на Джона и обратно.
— Джон неважно себя чувствует, — заговорил Эндрю. Майна посмотрел на Эндрю, потом оглянулся на Эмила.
— Повсюду бродит тиф. Похоже, ты тоже подхватил эту заразу, — задумчиво сказал Эмил.
Выслушав этот диагноз, позволяющий ему сохранить его репутацию, Джон слабо улыбнулся.
— Джон, выслушай меня, пожалуйста, — сказал Эндрю, и тот внимательно посмотрел на полковника. — На войне люди проявляют разные формы героизма, не только такие, как у Мэлади или Джека Петраччи. — Эндрю чуть не произнес имя Винсента, но передумал. — Я ставлю тебя в один ряд с этими людьми. Джон кивнул.
— А сейчас я приказываю тебе отправиться в госпиталь.
Только не в Рим, — прошептал Джон. — Я должен оставаться здесь. Не отсылай меня в тыл. Эндрю с улыбкой покачал головой.
— Об этом я и не думал. Ты мне необходим, так что будешь поблизости. Но я приказываю тебе оставаться в госпитале всю неделю. Я сам займусь проблемами обеспечения. Самое трудное ты уже сделал.
— Недостающую кожу для патронташей следует получить…
Эндрю протестующе поднял руку, призывая его замолчать.
— Я разберусь. Тебе необходимо отдохнуть. Если возникнут вопросы, я всегда смогу тебя разыскать. Договорились?
Джон кивнул и поднялся со стула. Он попытался отдать честь, но снова задрожал, глаза наполнились слезами. Эндрю подошел ближе, обнял его, похлопал по спине, потом отошел назад и посмотрел на Эмила. К удивлению Эндрю, Джон вдруг с достоинством выпрямился, достал носовой платок и вытер лицо.
— Пошли, — прошептал он и вышел через боковую дверь.
Эмил обернулся к Эндрю.
— Я дам ему настойку опия, это его успокоит.
— Ты сможешь ему помочь?
— Хочешь, чтобы я поставил его на ноги и отправил на работу? Как бы ни так!
— Я не это имел в виду, — запротестовал Эндрю. — Я хочу, чтобы он поправился.
— Сейчас я только попытаюсь успокоить его и проследить, чтобы он не причинил себе вреда. Со временем… — Доктор поколебался. — Позже я поговорю с ним, посмотрим, что из этого получится. Эндрю печально кивнул головой.
— И побереги себя, Эндрю, или с тобой случится то же самое, — сказал на прощание доктор и вышел из кабинета.
Эндрю подошел к окну и посмотрел им вслед. Эмил и Джон медленно шли к госпиталю. Доктор обнял Джона за плечи, а тот шел слишком напряженно, неестественно прямо, из последних сил стараясь сохранить контроль над собой. Эндрю вернулся на свое место и выдвинул ящик стола. Он достал старую оловянную кружку, плеснул туда водки и выпил одним глотком; глаза увлажнились от крепкого напитка. Эндрю откинулся на спинку стула, посмотрел на часы. В кабинете был непривычно тихо, только маятник отсчитывал пролетающие секунды. Свет заходящего солнца проникал через окно, еще не загороженное мешками с песком. В красноватых лучах кружились и плясали пылинки, Эндрю рассеянно следил за их хороводом.
Почему Эмил произнес эти слова? Неужели он увидел его страх, боязнь потерять самообладание, понял, что Эндрю на грани бездны? Эмил никогда его не обманывал. Но сейчас не время вспоминать грехи.
Эндрю вздохнул и убрал в стол кружку и бутылку.
— Мистер Фергюсон.
Дверь в приемную открылась, на пороге появился Чак.
— Вы меня звали, сэр? Эндрю кивнул.
— Заходи, прикрой дверь и садись.
Чак скользнул в кабинет и опустился на стул.
— С Джоном все в порядке? Эндрю не ответил.
— Прошу прощения, сэр. Трудно было не услышать.
— Он просто устал, сынок. Мы все устали.
— Я очень сожалею, — вздохнул Чак. — Я знаю, я помешался на своих ракетах. Джон возражал против этого проекта, он запретил мне работать над ним. Я не думал, что все закончится так печально.
— Это не твоя вина. Он взял на себя слишком много. Любой другой на его месте давно бы уже сломался. Не вини себя.
— Ничего не могу поделать, я считаю, что он сорвался из-за меня.
— Я тебя понимаю. Чак замолчал.
Что теперь будет? — наконец не выдержал он.
— Вы поставили меня перед нелегким выбором, мистер Фергюсон. Твой неугомонный ум дал нам железные дороги, аэростаты, станки и Бог знает что еще. Джон был прав, тебя стоило бы отдать под трибунал, отправить в тюрьму и забыть. — Эндрю помолчал. — Но, черт побери, мне необходим твой ум.
