Стержни прошили корабль-призрак навылет. Врезались в поверхность Еуропы, озарив ночное полушарие ослепительной вспышкой. Масса снарядов, выпущенных с подсветовой скоростью, без остатка превратилась в тепловую энергию. В долине из спекшегося камня появились четыре идеально круглые каверны. Четыре цирка, подсвеченные изнутри раскаленными камнями.
– Огонь! – вновь выкрикнул Михаэль, и рентгеновский лазер, хитроумно замаскированный среди отражающих щитов «Кракена», выплюнул разрушительный сгусток невидимого излучения.
Корабль-призрак развернулся, не активируя маневровых двигателей, и как был, так и канул сквозь толщу Еуропы.
Константин недоуменно забормотал. Астроник «Кракена» поглядел округлившимися глазами на Михаэля. А тот, ловя ртом воздух, проговорил:
– Мираж! Пожри его Солнце – всего лишь мираж! И зачем, спрашивается, было паниковать?..
Ай-Оу поднял оглушенную крысу за хвост, взмахнул ею, словно оригинальным метательным снарядом, и… запустил зверьком в острый угол стены. Фриз(?), на котором была изображена сцена жертвоприношения, окропился настоящей кровью.
Он опустился на пол, поднес расколотую крысиную голову ко рту и высосал из нее теплый мозг. Подавил рвотный позыв, до хруста в зубах сжав челюсти. Затем поднялся на ноги и пошел. Пошел по-человечески: нога-нога, нога-нога… Он был истощен, сгорблен и едва-едва переставлял ступни. Но оставался живым! Более того, костлявое тело снова слушалось лишь его – Ай-Оу Тэга, сумасшедшего убийцы с Тифэнии, губителя собственного прайда.
В мире Солнца диюдарх пасовал перед человеком. Ночной обитатель первой планеты Ахернара усмирился. Теперь насекомое засыпает и просыпается тогда, когда это нужно человеку. А пока инопланетный разум дремлет, способности диюдарха – приемы хладнокровного преследователя и убийцы, отточенные миллионами лет эволюции, – в распоряжении Ай-Оу.
Все кусочки головоломки лежали перед внутренним взором Ай-Оу. Те недостающие части, за которыми охотился Айвен Шелли. Нюансы, о существовании которых лишь предполагала бесфамильная Климентина.
…фрагменты, которые никогда и ни за что не станут достоянием людей – узников родной звезды…
Хитроумное переплетение фактов, событий, причин и следствий умещалось в одной давно не мытой, длинноволосой голове с хорошо просматривающейся на темени лысиной.
Ай-Оу тащился по коридору, и коридор казался ему бесконечным. Вокруг – ни души. Ярко сияет никому не нужное освещение, повсюду пыль и следы крысиных лап. За дверями по обе стороны коридора – одинаковые пустые помещения. То и дело с верхних уровней доносится заунывный скрежет. Это – защитный купол; он расширяется, раскаляясь под прямыми лучами Солнца, а затем сжимается, сообщая тем самым, что внутренние системы охлаждения еще целы.
Больше всего Ай-Оу хотелось отыскать бассейн с теплой водой и хотя бы недолго полежать в окружении хлопьев мыльной пены. И еще – хотелось человеческой еды. Хотя бы самой простой, пищи для рабов: каких-нибудь продуктов скорого приготовления в брикетах под хрустящей упаковкой.
Только Солнце ведало, как сильно он желал вновь стать человеком! Обыкновенным человеком. Без всяких особенных талантов, вроде мысленных путешествий, телепатических разговоров и осознания истинной природы вещей. Да, – только Солнце ведало. Потому что именно Солнце преподнесло ему этот данайский дар.
И только Солнцу была известна истинная глубина его страха. Инопланетный разум любого масштаба, иные, самые отвратительные формы жизни – это космическая пыль. Действительно страшно, когда человек перестает быть человеком. Когда он превращается в двуногое прямоходящее чудовище с животными помыслами и потребностями. Ай-Оу без сомнений распрощался бы с жизнью, только бы не потерять свое «я» еще раз.
Но мечте не суждено было осуществиться. Ай-Оу знал об этом и чувствовал себя несчастным. Он прибыл на Ганомайд с определенной целью, и предстоящая миссия требовала, чтобы он твердо стоял на трех «лапах» диюдарха.
Недавно ему пришлось терпеть боль. Он разделил ее с друзьями. Со своими несчастными друзьями, которые из-за него – телепата и насекомого – едва не расстались с жизнью. Верная Климентина, гордый Брут и даже Шелли, который было отвернулся от него – чудака… Ай-Оу знал, что расстояние, отделяющее их друг от друга, тает с каждым вздохом.
А еще Ай-Оу был отчасти благодарен насекомому. Диюдарх научил его настоящей черной ненависти и всепоглощающей жажде мести. Сегодня он обрушит свой гнев на палачей из безымянных прайдов.
Самонадеянные глупцы! Они и были самыми настоящими пришельцами. Пусть биологически тождественные людям, но иные ментально. Человечество Сопряжения не подозревало, что живет бок о бок с чужой расой. Разделенные расширяющимся шаром Солнца, на синхронных орбитах существовали два абсолютно разных мира: Сопряжение и анти-Сопряжение. Эти… люди были чем-то похожи на Ай-Оу, зараженного диюдархом. Облик человека, а внутри – все чужое. Но не привнесенное извне – с далеких звезд, – а само собой проросшее внутри.
Они планируют устроить засаду на существо, чей взор достигает соседних галактик! Ах, как они удивятся, когда сообразят, что их «жертва» растянула на Ганомайде невидимые сети!
Освещение стало тусклее: нагрузка на городскую энергосеть возросла. Это открылись и закрылись, принимая гостей, северная и восточная посадочные платформы. Два корабля – грузовая ладья с поломанной мачтой и расплавившимся декором обшивки и бесформенный транспорт, утяжеленный системой отражающих щитов, проникли под купол Голгофы.
Ай-Оу ускорил шаг.
Космос взывал к нему. Он слышал мерзкий шелест ротовых присосок миллионов диюдархов. Насекомые были не лучше и не хуже людей: перед лицом неминуемой гибели они жаждали выжить. Выжить любой ценой. Диюдархи недоумевали, куда подевался их соглядатай, засланный проверить почву перед массированным вторжением… телепатическим вторжением ночных странников с Ахернара!
Молодой Тэг закашлялся, сплюнул кровь. Диюдархи – пугающие психократы с далекой-далекой планеты, – размером были не больше морских креветок! Он-то знал! Один – лишь один! – человеческий ребенок способен уничтожить полчище таких интервентов… если, конечно, не брать в счет телепатические возможности насекомых.
Планета диюдархов сияла в безжизненной стуже внутреннего космоса, точно маяк. Дикий, чужой и враждебный человеку очаг разума лучился непокорной энергией.
