– У вас что, больные дети не рождаются? – спросил Макс, вспомнив время от времени появляющиеся статьи и телевизионные передачи о врожденных уродствах и болезнях, которыми так любят шокировать обывателя журналисты. Почему-то особенно ярко и противно получается у них описывать самые кровавые, самые не гуманные подробности вроде сросшихся тройняшек с одной прямой кишкой, пораженной фиолетовым раком, спасения от которого, как известно, еще не придумано.
– В твоем понимании – редко.
– И что тогда?
– Ничего, лечим.
– И как, успешно?
– Ну конечно! Что ты хочешь? За столько-то лет не научиться этого делать? Даже не смешно.
Говорун, закончив есть, взял со стола что-то рыхлое бледно-желтого цвета, что Макс вначале посчитал было за очередную еду, вытер этим губы, потом руки, и положил в тарелку. Вся посуда здесь, довольно грубая, стремилась к прямоугольной форме.
– И за сколько же лет? – спросил Макс, язвительно прищуриваясь.
Ему показалось, что сложнее вопроса говорун еще не получал. Молчал он долго. По здешним «компьютерным» меркам – очень долго. Советуется, наверное. Как бы покрасивше соврать. Туристам ведь положено врать. Тут олень с вишневым деревом на голове, там пушка, их которой снайперски мочили воробьев, чуть дальше первобытный плот, с которого путешествовали на Луну. Кстати, выявленным шпионам врать положено тоже.
– Понимаешь в чем дело, Максим. Много. Просто то, что в вашем понимании называется историей, у нас существует дольше. Мы не хотим тебя пугать. Это не входит в наши задачи.
– А что входит? – зло спросил Макс.
– Гармония, как это не смешно. У нас нет другого выхода.
– И твой ответ способен эту гармонию нарушить? Я имею в виду честный ответ.
– В какой-то мере да.
– А ты не ошибаешься, Ин? Или просто напросто пугаешь меня?
– Испуг тоже нарушит гармонию.
– Что-то вы тут такие пугливые, – презрительно бросил Макс. Он не верил.
– Дело не в страхе. Этого добра у нас… – Говорун усмехнулся. – Вот уж от чего не скроешься, так это от него. Но я тебя слышу. Для таких цивилизаций, как твоя, многие понятия, правила и обычаи обусловлены предрассудками. И еще всякого рода количественными категориями. Выше, быстрее, дальше, больше. Мы это прошли так давно, что уже и говорить об этом нет необходимости. Бессмысленно. Вот вы летаете на другие планеты. Зачем? Что, у вас самих чего-то не хватает? Еды? Одежды? Чего?
– Не в этом же суть, – горячо возразил Макс.
– Так в чем?
– Интересно же! Жажда познаний. Это все внутренние, глубинные, если хочешь, человеческие мотивы.
– Хорошо. Ты познал. Что дальше?
– Ну… И дальше то же. Где предел познания? Вот ты знаешь?
– Знаю. Только, не обижайся, мы все это уже давно прошли.
– Ты мне еще скажи, что вы в космос летали!
– Скажу. Летали.
Врет ведь, подлец, врет! Не может быть такого! Дикари и – в космос. Ага! Из пушки на ядре. Туда и обратно. Ну и где же эта пушечка?
– Только не так, как вы, – поспешил добавить говорун. – Не в физическом смысле.
– Типа полета мысли? – усмехнулся Макс.
– Ты очень точно сформулировал.
– А ты, случаем, такие особенные грибочки не принимаешь, а?
– Какие такие грибочки? – искренне, кажется, удивился говорун.
Настроение было не то, чтобы пускаться в разъяснения, и Макс отмахнулся.
– Ладно, проехали. – Но потом, прикинув, как будто даже усовестившись, скупо пояснил. – Это что-то вроде наркотиков. Или спиртного.
– Это которое у тебя во фляжке?
– Ну… Вроде того. Только – ты не обижайся – что-то не верится.
Макс, ясное дело, чувствовал, что несколько перегибает палку. Все же он пленник, а говорун, ну, вроде хозяина у него, что ли. Раза два им, спортсменам и тренерам, спецы из охранной службы читали лекции по безопасности, в том числе рассказывали о том, как вести себя в случае захвата террористами или – такое тоже бывало – чересчур перегретыми болельщиками. Так вот, одним из пунктов там значилось: не вступать с террористами в пререкания, не геройствовать, вести себя подчеркнуто спокойно, не повышать голоса и всячески демонстрировать покорность. Словом, вести себя тише воды, ниже травы, а все остальное предоставить спецслужбам. Те же рекомендации, надо полагать, распространяются и на поведение в плену. Но тут появилась некая тональность, непредсказуемая специфика отношений, за которой не проглядывалась угроза, что он несколько распоясался, откровенно провоцируя собеседника.
– Ну хорошо. Что тебе рассказать о твоей Земле, чтобы ты поверил?
Макс ошарашено уставился на говоруна. Ничего себе! И вдруг сообразил.
– Нет, дорогой. Этот фокус у тебя не пройдет. Ты, я чую, про мою Землю прямо у меня из башки все и скачал. Ты мне расскажи про то, где я не был. То, что я не знаю и знать не могу.
– Вот видишь. Ровно то же самое и со всеми остальными.
– Это которые… – Макс изобразил на пальцах что-то вроде краба, намекая на показанное ему «кино».
– Со всеми, Максим.
Макс взял со своей тарелки остывший плод и принялся медленно его пережевывать, глядя в стену, на которой висела шкура, здорово похожая на шубу того гада, который напал на него у горной реки. Толстый мех пестрой окраски смотрелся богато. На его взгляд, на ней не хватало парочки перекрещенных сабель, тогда композиция выглядела бы законченной. Мысль, которая пришла ему в голову, была ослепительно невероятной, по ощущениям сходной с тем состоянием, когда он взял свой первый кубок.
– Ты хочешь сказать, что в каждой цивилизации есть люди типа меня? Ну, то есть, с которыми ты… Вы контактируете?
– Не совсем так. Большинство контактов установлено с теми, кто бывал у нас. С ними нужно, как вы говорите, глаза в глаза. Но некоторые цивилизации легко идут на контакт и так.
– И много таких? С которыми вы вот так, на расстоянии?
– Цифра большая, но в данном случае это не имеет значения.
– Нет, погоди, не уходи от вопроса. Или это секрет? Военная тайна.
– Да какая там тайна! – усмехнулся Ин. – Считай, на каждого нашего по одной.
Макс попытался вспомнить статистические данные, которыми его загружали при подготовке к этой командировке. Диаметр планеты, длина суток, среднегодовая температура, давление… Муры, которая в жизни не пригодится, наговорено было через край. А вот про численность населения… Он как-то упустил это. Миллион? Нет, больше. Ареолы расселения, племенной состав, жизненный уклад, размеры освоенных территорий… Несколько миллионов, это точно. Несколько миллионов на всю планету. Да в одной Москве больше. Так что же выходит? Сотни миллионов? Да нет, городов тут не существует, это факт. А такие вот укрытия? Гор-то тут – копай себе и копай.
