— Даю двадцать! — крикнул Энтенца.
Гарриман мрачно посмотрел на него.
— Оставьте, Джек! Мы же в одной команде. Давайте, сойдемся на пятнадцати.
Диксон постучал по столу.
— Джентльмены, займитесь этим после заседания. Кто еще поддерживает предложение мистера Гарримана?
— Я продал все свои права мистеру Гарриману, — сказал Гастон Джонс. — Давайте голосовать.
Никто не возражал. Предложение провалили одиннадцатью голосами против трех: самого Гарримана, Стронга и Энтенцы. Гарриман поспешил, пока никто не ушел, chobi обратиться к собранию:
— Так я и думал. Открою карты: я хочу гросить наш синдикат, поскольку он больше не интересуется космосом, уступить то, что может мне понадобиться: патенты, технологии, оборудование и прочее, что связано с космическими полетами и не связано с производством энергии на планете. Наш недолгий роман с энергоспутником дал потомство, и я хочу этим воспользоваться. Я не прошу никаких обязательств, только согласия не противодействовать моим личным интересам, поскольку они не идут вразрез с интересами синдиката. Что скажете, джентльмены? Согласитесь — и я отвяжусь.
Джонс изучал кончик сигары.
— Не вижу причины отказывать, джентльмены… Заметьте, я говорю как абсолютно незаинтересованная сторона.
— Думаю, мы так и сделаем, Дилоуз, — согласился Диксон, — но продавать ничего не будем. Дадим взаймы. Если вам все удастся, синдикат останется в деле. Никто не возражает?
Возражений не было; таким образом политика синдиката определилась и по этому пункту. Большое совещание закончилось, точнее — распалось на несколько маленьких. Гарриман шепотом договаривался с Энтенцей о встрече, Гастон Джонс что-то тихо внушал Диксону.
— Джордж, — вдруг обратился он к Стронгу, — можно вас спросить?
— Ради бога, но ответа не гарантирую.
— Я всегда считал вас очень разумным и осторожным человеком. Почему вы работаете в паре с Гарриманом? Он же просто сбрендил.
Стронг замялся.
— Мне полагалось бы возражать, ведь он мой друг, но… я не могу. Сбрендил, так сбрендил! Каждая безумная идея Дилоуза оборачивается прибылью. Вы знаете, я до тошноты не люблю, когда мною руководят, но его бредням я доверяю больше, чем иным бухгалтерским выкладкам.
Джонс воздел брови.
— Это что же, прикосновение Мидаса[2]?
— Называйте, как хотите.
— Не забывайте, чем кончил Мидас. Всего наилучшего, господа.
Гарриман попрощался с Энтенцей, и они со Стронгом пошли из зала. Диксон озабоченно смотрел им вслед.
Дом Гарримана строился еще в те времена, когда все, кто только мог, старались закопаться поглубже. Его надземная часть являла собой небольшой коттедж-купол, окруженный участком дивной красоты. Трудно было заменить, что под внешней оболочкой таится слой брони. Но основные помещения были под землей; они могли выдержать все, кроме прямого попадания, там были даже резервуары с запасом воздуха на тысячу часов. В Безумные Годы стену, окружавшую участок, снесла и выстроили новую — ей был нипочем даже танк на полном ходу. И ворота были под стать стене: детекторы личности чуткостью не уступали сторожевому псу.
Несмотря на все это, дом был вполне удобен; правда, содержать его стоило немалых денег. Гарриман ничего не имел против этих расходов — Шарлотта любила свой дом и у нее всегда было чем заняться. Сразу после свадьбы они жили в тесной квартирке над бакалейной лавкой, и Шарлотта терпеливо сносила все неудобства. Теперь она обрела любимую игрушку — этакий родовой замок; что ж, Гарриман не возражал.
Но сейчас он начинал новое дело. Те несколько тысяч, что уходили каждый месяц на поддержание дома, вполне могли оказаться той гирькой, которая склонит чашу весов то ли в сторону успеха, то ли в сторону судебного исполнителя.
Этим вечером он решился поговорить с женой.
— Дорогая, — начал он, когда слуги подали кофе и ушли, — я подумал, что тебе пошло бы на пользу отдохнуть пару месяцев во Флориде.
— Где? — изумилась Шарлотта. — Не говори, глупостей, Дилоуз: Флорида в это время просто ужасна!
— Тогда прокатись в Швейцарию. Выбери приятный уголок и отдохни по-настоящему.
— Ты опять что-то задумал, Дилоуз?
Гарриман вздохнул. Самое страшное, самое непростительное, что только мог совершить муж-американец — это «что-то задумать». Строгий приговор и суровая кара следовали, как правило, незамедлительно. Он подумал, что было бы, если бы мужчины всегда и всюду вели себя так, чтобы не огорчать женщин, словно школьники на глазах у строго учителя.
— Пожалуй, да. Ты же не будешь возражать, что этот дом — нечто вроде белого слона. Может быть, стоит продать его, а заодно и землю — она теперь здорово подорожала. Со временем мы могли бы построить хороший современный особняк вместо этого бомбоубежища.
Миссис Гарриман взяла наживку.
— Да, хорошо бы где-нибудь в горах построить маленькое шале, совсем простенькое, чтобы хватало двух или трех слуг. Но пока мы его не построим, нам нельзя закрывать этот дом. Надо же где-то жить.
— Но я не собирался строиться прямо сейчас, — осторожно возразил Дилоуз.
— А почему бы и нет? Мы ведь не молодеем и если хотим насладиться жизнью, то лучше с этим не тянуть. Тебе ни о чем не придется беспокоиться — я сама за всем пригляжу.
Гарриман прикинул, что стоит, пожалуй, выделить деньги на «маленькое шале»: во-первых, у Шарлотты появится новое занятие, а во-вторых, ей волей-неволей придется жить поближе к строительству, в каком-нибудь отеле. Тогда можно будет продать это подземное чудище, причем с выгодой — участок неподалеку от федерального шоссе принесет больше, чем уйдет на новый дом. Кроме того, он избавится от ежемесячных поборов.
— Пожалуй, ты права, — согласился он. — Но если мы начнем строиться прямо сейчас, то каждую деталь придется решать на месте, и ты не сможешь здесь жить. Давай продадим этот дом; слишком много денег уносят налоги и текущие расходы.
— Об этом не может быть и речи, — покачала головой жена. — Здесь — мой дом.
Гарриман затушил едва раскуренную сигару.
— Мне очень жаль, Шарлотта, но тебе придется выбрать что-то одно — или строиться, или оставаться здесь. Если ты решишь остаться, мы рассчитаем с полдюжины паразитов, закроем подземные катакомбы и переберемся в коттедж. Нам придется экономить.
— Что? Рассчитать слуг? Если ты думаешь, что я смогу одна вести для тебя дом, то ты просто…
— Оставь! — он поднялся и отшвырнул сигару. — Вполне можно вести хозяйство и без эскадрона слуг. Ты же обходилась без них, когда мы поженились сама стирала и гладила мои рубашки. Потом мы купили дом, и оказалось, что он принадлежит не столько нам, сколько нашим слугам. Теперь мы от них избавимся, оставим только кухарку и горничную.
