— Жива? — Ночка останавливает Присоску напротив лифта. — Помощь нужна?
— Нет, я сама, спасибо, — сдержанно отзываюсь я. Мы не очень любим Ночку, но она нужна нам больше, чем любой из нас. Поэтому мы стараемся быть вежливыми. Хотя с чувствами справиться трудно. Я смотрю на нее всего три секунды — осточертевшие круглые щеки, черные глаза, хрустальная бусина на золотой цепочке между бровей, черные косы. Тошнота подкатывает к горлу.
— У тебя бок в крови. Я помогу?
— Катись дальше. — Кажется, что вместе со словами из меня сейчас выплеснется желчь.
— Если что, зови. — Ночка далеко не дура, но она тоже не выносит конфликтов. Поэтому, не споря, жмет на педали и прыгает на своей Присоске по стенкам вперед. Мне сразу становится легче.
Мне всегда легче в жилых узлах. Я чувствую жизнь, жадно ловлю тепло чужого дыхания, оживаю от следов человеческого присутствия, купаюсь в лучах зова Гнезд. Выползаю из лифта, оставив красные следы — и когда успела расцарапать бок? Иду к своему Гнезду, привычно пригибая голову.
— Здесь нет труб, выпрямись, — насмешливо произносит кто-то в моей голове. Привычная манера общения Дождя, нашего радиста, от которой мигрень у всех, кроме него. С Дождем у меня особые отношения, которые нам не удается скрыть. Если мы случайно встречаемся в коридоре, как сейчас, у всех начинает чесаться под мышками. Меня уже предупреждали, но мне плевать. Рядом с Дождем моя голова становится изнутри гладкой, чистой и прохладной, словно полый шар из неометалла. Ничто не стоит этого ощущения, честное слово.
Смущаясь от его взгляда и мыслей, я все же выпрямляюсь и снимаю с головы кепку. Дождь осторожно прикасается к моим волосам.
— Ты стала краснее, чем обычно.
В стенах из неометалла скользит мое отражение, словно листик по воде. Мои волосы действительно необычно красного цвета.
— Потому что искры подобрались ближе, чем в прошлый раз. Я пойду отдохну.
— Береги себя, Ветер…
Минуя Дождь, а за ним Снег, Листопад, Рябь, Туман и Облако, отдыхающих в своих Гнездах, я наконец добираюсь до моего Гнезда. Моя рубашка к этому моменту уже промокла от крови настолько, что ее можно выжимать. Я сняла ее и занялась своими ранами. Рубашку тут же уволокла Рябь, она любит чинить все материальное, но больше всего то, что не содержит органического неометалла. Кожа под моей ладонью пустила побеги, переплелась и выровнялась, закрыв красноту. Боль приглушилась, словно кто-то повернул ручку громкости. Я расслабила канал родничка, ища свои материальные следы, — капли крови в коридоре тут же подсохли и улетели темными чешуйками по сквозняку из кондиционера. Все хорошо. Час покоя и безопасности, час жизни на всей поверхности моей кожи. Роскошь.
И тут, конечно же, зажужжал «связной». Я расправила его на ладони — сеанс связи с Рыжим. Рыжий был нематериален: он для меня всего лишь звук и картинка, но я его ощущаю, словно пузырьки газировки где-то под крышкой черепа. Конечно, он человек из плоти и крови, но я это знаю только теоретически, потому что он никогда не покидает Соцветья. Говорят, все мы родом с Соцветья, но если и так, то я этого практически не помню. В моей жизни были только трубы, стекло, металл, неометалл, искры, жижа, звезды за иллюминаторами, солнечные батареи — другого я не знаю.
— Привет, Ветер.
— Привет, Рыжий. Давай не сейчас? Я сплю.
— Мне звонила Ночка, тебе намного хуже.
— Вовсе нет, я сама расцарапала бок и ногу, по неосторожности.
— Кого ты обманываешь? Я даже на мониторе вижу, какого цвета твои волосы и кожа. Так больше нельзя, ты должна вернуться домой.
— Рыжий, у нас с тобой разные понятия о доме. Я уже дома, понимаешь?
— Ночка беспокоится за тебя как доктор. Ты реально на пределе, понимаешь? Конечно, не понимаешь! Ты сама себе лжешь! Должен сказать, что ты не одна такая. Твои коллеги с каждым годом все неохотнее возвращаются домой из космоса, все чаще гибнут на спутниках и станциях. Серьезно, я узнавал.
Перед моими глазами встал давешний «малыш», чей панцирь стал хрупким и прозрачным. Я чувствовала себя примерно так же, да и искры в четвертый раз уже так близко подобрались ко мне.
Но заклинать меня именем Ночки со стороны Рыжего было неуклюже как минимум.
— Ночка беспокоится, что ей мало достанется в случае моей гибели? — не сдержалась я.
— Ночка перенасыщена, ты же знаешь. У нее нет заинтересованности в новых донорах. Она объективна в оценке твоего предела. Твоя работа на этой станции не настолько важна, чтобы отдать за нее жизнь. Ты молодая, у тебя есть я, мама, папа, ты еще сможешь восстановиться дома, выйти замуж, получить другую работу, зажить нормальной человеческой жизнью!
— Я не буду сейчас ничего решать, Рыжий. Я должна отдохнуть.
— Послушай меня! Пройдет меньше часа, Гнездо лопнет, и тебе придется снова бежать за следующим. И может статься, в этот раз искры или жижа догонят тебя. Вернись домой сегодня, сейчас же!
Обычно на этой ноте я с ним прощаюсь. Но сегодня я действительно была на пределе. Только это заставило меня спросить:
— Что я почувствую дома? У меня не получается просчитать…
Рыжий не мог ответить на этот вопрос. Люди с Соцветья не чувствуют так, как я. Но он попытался:
— Что ты чувствуешь, находясь в Гнезде, встречаясь с друзьями? Умножь это в тысячу раз.
Ответ был неожиданным для меня — впервые Рыжий пытался говорить со мной, основываясь на моем опыте, а не на своем. У меня не было воспоминаний о семье и доме, только одно: мокрый стол, в чашку с чаем капает вода, в вазе с красными ягодами — лужа. Я поняла, что почти готова оставить станцию, и от этого вдруг испугалась настолько, что сжала «связного» в кулаке. Тот хрустнул. Через десять секунд я услышала в коридоре чавканье Присоски. Ночка откликнулась на мой панический мысленный крик.
— Ты меня звала?
— Против моего желания, — ответила я.
— Я могу показать тебе мои донесения, — осторожно сказала она. — Они тебя убедят. Ты на пределе. Возможно, по истечении часа гарантированный предел закончится.
— Я не могу оставить станцию.
— Можешь, конечно, уже два цикла Гнезд ты, скорее, обуза для нас. Ты медлительна и непродуктивна. Будь я голодна, мои глаза и волосы сильнее почернели бы — за твой счет.
— Так чего ты ждешь?
— Нет необходимости. Пока нет необходимости, ты можешь вернуться на Соцветье, по желанию.
— На Соцветье нет Дождя… — Ночка и Рыжий вывели меня из равновесия, иначе бы я в жизни не призналась, почему отказываюсь покинуть станцию. Ночка — доктор, она видела нас всех насквозь, и она в полной мере оценила мою откровенность.
