— заведомо пустых. Он «водил». А здешние должны были отыскивать разумные возражения против придирок. Обеим сторонам запрещалось «покупать черное и белое». Джал, например, не спрашивал, за каким дьяволом здесь бездельничает дюжина командоров, хотя все делают роботы, для надзора за которыми хватило бы одного инженера. Нельзя, «черное»… А командоры не спросили Великого, что он здесь, собственно, потерял? Зачем прилетел, устроил шум, будто без него не понятно, что кислород должен быть холодным, а метеорная защита — исправной? Такой вопрос, наверно, считался «белым».
Глор очень увлекся этими мыслями, совершенно новыми и для него самого, и тем более для Севки. Он понимал, что командор Пути примчался сюда не зря. Что-то готовится. Скорее всего, выпуск корабля на ходовые испытания, перед которыми проводится зарядка гравиторов жидкими газами. Действительно, Джал заперся в рубке с начальником Холодного. Через минуту командор Пути вышел, сунул порученцу диктофон и приказал:
— Давай в ракету.
Снова через экраны потянулись фермы причала. Потом Хранилище, такое блестящее на фоне Космоса.
«Вот оно, ваше сердце, — думал Севка. — Вы не можете летать без антигравитации. Гравиторы не работают без жидкого гелия. Ну, берегитесь…»
А командор Пути пристальным, «командорским» взглядом уперся в левый экран. Там, рядом с синей Геру — Вегой, желтело пятнышко звезды Чирагу. Желтого карлика, Солнца.
В кабинете командора Пути гудели и пищали сигналы вызовов. Ураган уже охватил все полушарие. Это убавило работы в Космосе — остановились пассажирские ракеты, порожние грузовые задерживались на спутниках, потому что их пустые коробки сбивало с вертикали при посадке. Глор видел, как разворачивались события — оранжевые палочки ракет облепили изображения спутников на большом экране. Лицо Великого Диспетчера, регулярно выходившего на связь, мрачнело с каждым часом. Зато Джал становился все бодрей. Вызвал к экранам нескольких командоров-пилотов. Попросил их «научить этих ползунов полировать когти». Пилоты бодро рявкнули: «Слушш!» — сели за рукоятки грузовых ракет. «Ползунам», то есть планетным специалистам, был показан класс. Восемнадцать пустых большегрузных ракет приземлились в самый разгар бури, что мало помогло планете, но поддержало честь космического персонала. Получив доклад о подвиге восемнадцати командоров-пилотов, Джал отправился на отдых сам и отпустил Глора.
«Ну, был денек!» — мог воскликнуть Севка словами Лермонтова. Он плелся домой, предвкушая кислый душ и заслуженный отдых. Всего три часа, но при таком слабом тяготении больше и не требуется.
Он открыл дверную диафрагму, вошел в каюту — Ник не было внизу. У лифта стоял пустой контейнер, по всему полу разбросаны вещи. Он подумал, что Ник приходила за лучевым щупом — она любила работать своими инструментами — и в спешке раскидала содержимое контейнера. Но в груде он заметил ее рабочий шлем и рабочие перчатки. Чудно! Она и здесь и на Земле терпеть не могла неряшества. Почему-то все коробки раскрыла — даже с парадной формой…
Ник лежала в верхнем этаже, навзничь. Комбинезон ее был полурасстегнут. Несчастье, понял Глор. Он еще ни разу не видел ее одетой кое-как.
— Вот я и пришел! Плавного Пути! — бодро сказал он, помня, что каждое слово кем-то подслушивается.
Ответа не было. От волнения стало сводить плечи. Ник лежала на полу и смотрела чужими глазами. Очень черными на снежно-белом лице. Это была Ник, то есть Машка, и все-таки она казалась чужой. И Севка внезапно ощутил чужим себя. На этой планете, и в этом теле, и в этой ромбовидной комнате без мебели, с мягким полом, на котором лежало непонятное четырехпалое существо.
Он попятился и спрыгнул вниз. Впервые в жизни он бежал, как последний трус. Бежал от того, что ему предстояло узнать. Это было нелепо. Он безрассудно терял время. В конце концов, еще ничего не произошло. Ник устала. Она должна была устать. Смена в Монтировочной, дорога на космодром, полет и чудом миновавшая проверка в Расчетчике. Ник устала. Машка устала.
— Она просто утомлена, — проговорил он вслух, чтобы заглушить назойливую мольбу: все что угодно, пусть все, только не это. Во имя Пути, пусть этого не будет…
… Он собрался с духом, спросил:
— Ты устала?
— Нет…
— Может быть, пойдем прогуляться? Здесь так интересно… Наденем скафандры?
Ник сейчас же зашевелилась, спрыгнула. Застегнула застежки, помогла Глору натянуть скафандр. «Посредник» лежал в кармане. Глор машинально потрогал чехол. Беда сгущалась в нем, как ураганная туча. Они прошли бесконечными коридорами, поднялись в кормовую часть корабля, заглянули в щель между трубами ракетного выхлопа. В корме было пусто и черно. Они ползком протиснулись на срез кормы, в швартовочную нишу буксировщика, закрытую снаружи стеклянным колпаком. Десятиметровый колпак висел над Космосом, как балкон. Под ногами, и впереди, и вверху, ничем не закрытые, светили звезды. Каждые восемнадцать секунд в нишу проникал свет Главного маяка, и тогда Глор видел лицо Ник.
— Ник! Что ты искала в каюте?
Она пошевелилась — поправила шлем. Маяк вспыхнул раз, второй, третий. Ник безразлично проговорила:
— Искала «посредник». Прости.
«Ты же знаешь — он в моем скафандре!»
Севка не произнес этих слов. Он оцепенел. Если бы он мог пробить стекло и разом покончить с этим ужасом, он бы так и сделал. Но крошечная надежда еще теплилась в нем. Севка спросил:
— Почему вдруг ты искала «посредник»?
— Мне сказали, что ты украл меня. Я очнулась в доке. Помню только Башню. Когда мы посещали Мыслящих, за сутки до урагана. Мне сказали, ты украл мое тело, я не поверила. Мне сказали, «посредник», которым ты вооружен, в каюте. Я стала искать. Он солгал.
— Кто он?!
— Инженер-физик высшего класса. Со светлыми глазами. Я впервые его видела…
Джерф украл Машку. Надежды больше не было. Искала «посредник» не Машка, а Ник, потерявшая память обо всем, что было между Башней и той проклятой секундой, когда чхаг включил «посредник». Второй параграф Общего раздела: «Разум, подчиненный Мыслящему высшего ранга, прекращает прием информации, равно как и ее накопление».
… Док еле заметно вздрогнул. Прямо под ногами беззвучно проскользнуло рыбообразное тело ракеты.
«Надо спешить», — с отчаянной тоской подумал Севка. Джерф мог уйти на этой ракете. И надо кончить этот проклятый допрос.
— Ник! Он требовал, чтобы ты нашла «посредник»?
— Он искал сам, когда я устала. Потом ушел.
— Когда?
— Не знаю. Два часа. Три…
— Идем! — вскрикнул Севка. — Скорей!
— Я думаю, пойдем прямо в Охрану? — ровным голосом спросила Ник.
— Я сам с ним займусь. Иди же!
— Но я «теряла себя», — с тихим упорством сказала Ник. — Ты обязан донести об этом Охране.
На мгновение он забыл про Машку. Отвращение и жалость
