Будучи членом ПОРОКа, Томас провёл в этом зале бесчисленные часы и дни, создавая Лабиринт. Его снова охватил стыд за содеянное.
Бренда указала на ведущую вверх железную лестницу. Томаса передёрнуло при воспоминании о спуске по вымазанному гриверской слизью жёлобу. Ведь они могли бы попросту спуститься по лестнице!
– А почему здесь никого нет? – недоумевал Минхо, озираясь по сторонам. – Если они держат этих людей здесь, то где же охрана?
– А Лабиринт на что? – возразил Томас. – Нам ведь тоже понадобилось немало времени, чтобы найти путь наружу.
– Ну, не знаю… – протянул Минхо. – Нутром чую – здесь что-то не так.
Томас пожал плечами.
– Ладно. Здесь нам ловить нечего. Если только тебе не пришло в голову что-нибудь толковое, то двигаем дальше. Надо дело делать.
– Тоже скажешь… – вздохнул Минхо. – Ни фига мне не пришло.
– Тогда уходим.
Томас принялся карабкаться по перекладинам, за ним полезли остальные.
Лестница привела их в другую знакомую комнату – ту самую, в которой находился компьютер, в который они ввели кодовые слова и выключили гриверов. Тогда здесь ещё был Чак – перепуганный, но мужественно преодолевающий свой страх. Настоящий храбрец. А через час после событий в этом помещении он умер. Снова грудь Томаса сдавила боль утраты.
– Дом, милый дом… – пробормотал Минхо и указал на круглое отверстие в потолке. Дыра, выходящая к Обрыву. Когда Лабиринт функционировал как положено, её скрывала голограмма, изображающая бесконечное открытое пространство. Теперь, когда оборудование больше не работало, через дыру были видны каменные стены Лабиринта. К отверстию вела приставная лестница.
– Не могу поверить – мы опять здесь, – сказала Тереза, останавливаясь рядом с Томасом. Звук её голоса – глухой, словно в подвале – перекликался с пустотой в его душе.
И по не совсем понятной причине простое замечание девушки вызвало у Томаса чувство, что наконец-то он и Тереза получили возможность загладить свою вину, исправить то, что натворили. Теперь они здесь как спасители, а не как убийцы. Ему всей душой хотелось поверить в это.
Он повернулся к ней:
– Кто бы мог подумать, правда?
Она улыбнулась – впервые за… Он не смог вспомнить, за сколько времени.
– Кто бы мог… – отозвалась она.
Томас многого не помнил; он не помнил ни своей жизни, ни роли, которую играла в ней Тереза, но она была здесь, с ним, и помогала ему. Чего ещё желать…
– Вам не кажется, что будет лучше, если мы отправимся наверх? – спросила Бренда.
– Кажется, – согласился Томас.
Он пошёл последним. Вскарабкался по лестнице, встал на краю, а затем ступил на две доски, перекинутые с края гривер-дыры на Обрыв. Под ним простиралась рабочая зона, сейчас погружённая во тьму, а прежде выглядевшая как бездонная голубая пропасть.
Взгляд Томаса упал на Лабиринт, и юноша вынужден был остановиться.
Там, где когда-то простиралось синее небо, виднелся только тоскливый серый потолок.
Голограмма, изображавшая высоченную отвесную скалу, пропала, и на этом месте теперь была лишь прозаическая стенка, выкрашенная чёрной краской. Но вот от вида массивных стен Лабиринта у Томаса перехватило дыхание. Даже без помощи иллюзии они возносились над его головой, будто гигантские древние монолиты – серые, покрытые зелёным плющом, исчерченные трещинами. Казалось, что они стоят здесь уже многие тысячи лет. Огромные надгробные камни, поставленные в память тех, кто погиб здесь.
Он вернулся.
Теперь их проводником был Минхо. Парень бежал легко, свободно, гордо расправив плечи; он как будто снова стал Стражем Бегунов, властителем коридоров Лабиринта. Томас держался непосредственно у него за спиной; время от времени он задирал голову, чтобы охватить взглядом величественные стены, поднимающиеся к серому потолку. Странное это было чувство – вернуться сюда после всего того, что пришлось пережить за эти недели…
Они бежали к Приюту молча – ни у кого не было особой охоты разговаривать. Интересно, раздумывал Томас, какое впечатление Лабиринт производит на Бренду и Хорхе – ведь они видели его только в качестве картинки на экране монитора, а жукоглазы не в состоянии передать истинных масштабов этого сооружения. Наверно, ошеломлены его размерами?
А уж какие воспоминания Лабиринт пробуждал в Гэлли, оставалось только догадываться.
Они обогнули последний угол, за которым открывался широкий проход, ведущий к Восточной двери Приюта. Поравнявшись с тем местом, где он спрятал Алби в зарослях плюща, Томас бросил взгляд на стену и увидел путаницу изувеченных лоз. Столько усилий – и всё ради того, чтобы вожак приютелей, мозг которого так никогда полностью и не восстановился после Превращения, погиб несколькими днями позже…
При воспоминании об этом по жилам Томаса разлился огонь гнева.
They reached the huge gap in the walls that made up the East Door, and Thomas caught his breath and slowed. There were hundreds of people milling about the Glade. He was horrified that there were even a few babies and small children scattered among the crowd. It took a moment for the murmurs to spread across the sea of Immunes, but within seconds every eye was trained on the new arrivals and utter silence fell upon the Glade.
Они достигли огромного проёма Восточной двери, и у Томаса занялось дыхание, он даже бег замедлил.
В Приюте толпилось множество народу – несколько сотен – гораздо больше, чем в своё время приютелей; здесь были даже малыши и грудные младенцы. При виде новоприбывших по толпе прокатился гул изумлённых возгласов, сменившийся мёртвой тишиной.
– Ты был в курсе, что их так много? – спросил Томаса Минхо.
Томас не ответил – при виде Приюта у него отнялся язык. Кособокое строение, которое они звали Берлогой; жалкая рощица в углу; Живодёрня; огороды, заросшие сорняками; сгоревшая Картографическая, стальная дверь которой так и стояла приоткрытой… С того места, где сейчас находился Томас, была видна даже Кутузка. На него нахлынул такой мощный поток эмоций, что он едва не утонул в нём.
– Эй, очнись! – Минхо щёлкнул пальцами перед его носом. – Я, кажется, задал тебе вопрос?
– А? О… Их так много, что даже Приют выглядит меньше, чем когда мы были здесь…
Но тут на них налетели Котелок, Клинт-Медяк, Соня и несколько других девушек из группы Б. Последовали восторги, объятия и прочие нежности, какие обычно бывают при воссоединении старых друзей.
Котелок двинул Томаса по плечу.
– Представляешь – они снова сунули меня в Лабиринт! Я даже не мог моим привычным делом заняться, нам посылали готовую еду три раза в день через Ящик. Да вообще-то, кухня не работает – ни электричества, ни продуктов, ничего…
Томас засмеялся.
– Ты и пятьдесят-то человек нормально накормить не мог, куда тебе с этой ордой управиться!
