Бывший переписчик с головой погрузился в мрачные размышления о том, как ему, в его положении, исхитриться и выполнить задачу, поставленную лжесвященником: собрать как можно больше образцов для генетического банка этой планеты. Хорошо прекрасной даме, она может собирать сперму легко и не без приятности, а бедному мужику как быть? Сутенером заделаться, что ли? Или в цех к цирюльникам подмастерьем проситься? Так ведь не возьмут! Разве что дочку мастера обольстить. А есть ли она у него, дочка эта?
— О чем грустите, друг мой? — мягко спросила дона Керион, — Стало неуютно в Арканаре?
— Да нет, отчего же? — отозвался Киун. — Город как город, я к нему привык, жаль бросать. Хуже то, что я могу вас больше не увидеть.
— Это флирт?
— Это откровенное, наглое и ничем не прикрытое восхищение.
И тут их куртуазную беседу прервал рев проснувшегося за лесом великана. Взлетели и закружились над землей мертвые листья, в спины людям ударил холодный ветер.
Киун потянул женщину с открытого места под кроны деревьев, заслонил от разбушевавшейся стихии. Рев приближался, скоро стал слышен металлический лязг, будто великан то вытаскивал, то загонял в ножны ржавый меч.
Но на этот раз Киун своей новой памятью распознал звуки и спокойно проводил глазами пролетевшее над лесом стальное чудовище.
— Земляне? — спросила дона Керион, и голос ее задрожал.
— Не бойся, они нас не видели, — ответил бывший переписчик. Он вспомнил, как принял прошлой ночью вертолет за Господа Бога, вспомнил свой ужас и отчаяние, тихо рассмеялся и провел рукой по влажным волосам женщины, скользнул пальцами в ямку над ключицей.
— Ты что смеешься? — спросила она.
— Да ничего, так. Просто я понял, что мне делать дальше.
— Вот как? — дона Керион потянулась и легонько куснула его за мочку уха. — В таком случае, ты — чертовски догадливый парень!
— Я скоро помру, — сказал Будах.
Вид его, казалось, противоречил его же собственным словам: лицо раскраснелось от тепла и выпитого вина, глаза блестели. И только набрякшие нижние веки выдавали в нем смертника.
Будах перехватил взгляд Киуна и кивнул:
— Это днем отеки небольшие, а по утрам такое свиное рыло, что и смотреть не хочется. Будто я с осени пью, не просыхая. А от его пилюль толку уже немного. На день, на два воду сгонят, а там опять все сначала. Ваш дед, алхимик, не оставил на этот случай какого-нибудь рецепта?
— Нет, к сожалению.
«Знаю я рецепт, — подумал Киун. — При почечной недостаточности что два века назад, что сейчас, что еще два века спустя, лечение одно — гемодиализ. Но, если господина Будаха отправить на гемодиализ на Землю, вся Комиссия по Контактам запрыгает, как черти на горячей сковородке. Причем легко могу представить, кто будет под этой сковородкой разводить огонь».
— Противное это занятие — помирать, — сказал Будах задумчиво. — Вроде и терять уже нечего, и от надзора бесконечного наконец уйдешь, а все тоскливо. Вы простите, я ною, как скрипучее колесо. Самому противно.
— Ерунда. Я для того к вам и пришел. А дед? Дед бы, наверно, сказал так: «Вся наша жизнь вроде этого кабака. Мы приходим в него ненадолго, скоротать вечер. Сидим, тянем вино и эль, поглядываем по сторонам. Какой-то пьяница попытался затеять с нами драку, потом отвязался. Хорошенькая служаночка строит глазки. Можно дать пьянице в морду, можно переспать со служанкой, но это все мелочи, пена в кружке. Перед уходом приходится заплатить, но мы ведь приличные люди. А если это занятие вам не наскучило, можно перебраться в соседний кабак».
— Хорошо, если так. Как говорил один мой друг: мы оттого так крепко держимся за жизнь, что не знаем, куда попадем после смерти.
— Кабаков в городе много, — уверенно сказал Киун.
«Ну вот, — подумал он, — контакт установлен. Зыбкий еще, но и этого достаточно. Можно сосать кровушку».
Трактир «Золотая курочка» процветал. Поэтому дров здесь не жалели и топили по-зимнему жарко. А за окном бушевала своенравная и капризная весна Метрополии. Летели по небу тонкие серые облака, подмигивало бледное солнышко, хлюпала под копытами и сапогами молодая земля. На пороге стояла Лисон — здешняя служанка, сбегавшая только что в лавку за яйцами и приправами для какого-то занудного гурмана, пожелавшего курицу под соанским соусом. В светлых волосах девушки искрились водяные брызги — видно, попала где-то под капель.
Киун, взглянув на Лисон, улыбнулся. Не далее как вчера ночью от приготовил для нее приворотное зелье на крови и слюне. Теперь капля крови из точеного пальчика Лисон путешествовала по жилам Киуна. Ощущалки детонатора уже принялись за расшифровку генетического кода и молекул памяти, и бывший переписчик, а ныне черный маг, знал теперь все мысли девицы. Мысли ему нравились.
Лисон заметила, что Киун смотрит на нее, и подошла к их с Будахом столу.
— Мне для вас, господин, с утра посылку оставили, — сказала она, делая реверанс.
Киун принял из ее рук корзинку, потрепал девушку по щеке и снова повернулся к Будаху.
— Родня не оставляет без опеки, — пояснил он. — Но я не дослушал вас, простите.
— Да я даже не знаю, с какой стороны к своей просьбе подойти.
Будах помолчал, набрал в грудь воздуха и сказал:
— Я ненавижу их. Всей кожей ненавижу, всеми потрохами, всеми жилами. И боюсь. По ночам снится, что я снова вернулся туда, в тот подвал. И когда просыпаюсь, сначала не могу понять, кончилось все уже или нет. Он говорит: «Пишите! Ваши знания нужны этим людям!». А я знаю, что он прав, но ничего не могу. У меня в голове ничего не осталось, кроме ненависти. И все время боюсь, что однажды снова очнусь в подвале.
В корзинке в самом деле была снедь: головка сыра, маленькая связка кровяных колбас и деревянная коробочка с порошком из коры коричного дерева. Киун бросил щепотку порошка себе в вино, предложил Будаху, но тот отказался.
— Хорошо, — сказал Киун. — Они умрут. Быстро, легко, но — раньше вас. И они больше никого не будут мучать.
— Как вы это сделаете? — спросил Будах.
Киун пожал плечами:
— Как обычно. Восковые фигурки. Но мне будут нужны ваша кровь, волосы и ногти.
— Мои? Разве…
— Вы же говорили только что, что ненавидите их всей кожей, всеми жилами. Этого достаточно. А где я могу раздобыть кровь арканарских палачей? Сами посудите.
— Хорошо, — сказал Будах. — Я принесу вам все. Завтра?
— Да. Здесь же, в это же время.
— Хорошо.
Будах встал, взял со скамьи плащ и побрел к дверям. Киуну достаточно было увидеть, как он поднимался: не разгибаясь, оберегая почки, — услышать его осторожную шаркающую походку, чтобы определить, сколько медику осталось жить. Полгода, от силы — год. И, что самое несправедливое, Будах даже не узнает, что обрел бессмертие в генетическом банке Странников.
