— Отправляйся к гедам, — беззлобно, но настойчиво говорил кто-то. — В пустом доме всегда кто-нибудь есть.
— Но это же рядом с джелийцами!
— Там геды.
— Оставьте меня! Отпустите! Ахмет, защити! Мы с тобой столько живем вместе!
Ахмет уставился в землю и ничего не ответил. На шее горожанина пульсировала жилка.
— А ну, живо вперед! — внезапно закричал какой-то потный коротышка. — Ты меня чуть не заразила! Вчера обедал рядом с тобой! Если я за… — Он оборвал себя на полуслове.
Девушка по-прежнему не двигалась с места.
— Я не пойду. Не пойду!
По толпе пробежал ропот. Коротышка нагнулся и подобрал камень. Он сделал шаг вперед, но потом снова принялся уговаривать девушку:
— Иди по-хорошему…
Флейтистка стояла как вкопанная. Человек сделал еще один шаг. Девушка вскрикнула, повернулась и бросилась бежать к заброшенному дому.
В толпе воцарилась тишина. Потом солдат, который стоял поодаль, вдруг произнес:
— Провожу-ка ее. Как раз там эти подонки напали на женщину Келовара.
Солдат достал дробовую трубку и зашагал вслед за флейтисткой пружинистой походкой тренированного бойца. Кучка делизийцев молча побрела назад, домой, и только Ахмет остался стоять неподвижно, со сжатыми кулаками. На его лицо падала тень.
* * *
— Посветлел только один раствор — бульон с кислотой для стекла, которую принесла Эйрис, — устало сказал Дахар. — Ни одно лекарство, ни один антибиотик не действует. Ничего. — Он оторвался от увеличителя разочарованный. Увеличитель стоял на полу и доходил ему до пояса: темно-серый куб, без всяких украшений и такой тяжелый, что даже Дахар не мог его поднять. Такой увеличитель у гедов был всего один.
— Дай посмотреть, — робко попросила Криджин. Она не смела подойти к увеличителю, пока Дахар не посторонился, но стоило ей заговорить о волновавшем всех предмете, и робости как не бывало.
— Кислота, конечно, убьет бактерию, но и разъест кожу. Ничего хорошего.
Эйрис уже готовила новый бульон, который должен был немедленно помутнеть, если туда попадет эта проклятая бактерия.
— А если разбавить кислоту водой?..
— Тогда она не подействует, — отозвалась Криджин. — Нет смысла.
— Все бессмысленно, — в сердцах сказал Илабор.
— Ну нет! — вмешался Тей. — Мы выяснили, что на них не действует, и это уже хорошо. Это больше, чем мы знали раньше. — Он слегка улыбнулся со своего места у дальней стены.
Маленький торговец проводил здесь больше всех времени, но никогда не помогал с экспериментами. Развалившись у стены и наблюдая, Тей просто присутствовал. Эйрис поняла, что на самом деле ему вовсе не интересно.
Геды учили их постоянно проверять свои догадки и открытия. Она часто задумывалась, что же здесь нужно торговцу, пока не сообразила, что болезнь, охватившая Эр-Фроу, останется и после окончания обусловленного гедами срока. Если не удастся излечить заболевших, люди разнесут ее по всей Делизии и Джеле. Лекарство станет надежным источником дохода.
— Вот если, — задумчиво продолжала Криджин, — если разбавить кислоту так, чтобы она не слишком сильно обжигала кожу, но убивала заразу…
— А как это проверить? — возразил Дахар. — Допустим, бактерий мы все-таки увидим в увеличитель, а кожу? Пока не окунешь палец в раствор, не узнаешь, насколько он опасен.
— А я-то думал, что жрецы всегда все проверяют на себе, — насмешливо заметил Тей.
Дахар вспыхнул, его рука непроизвольно потянулась к оружию. Эйрис видела, каких усилий ему стоило сдержаться. Дахар вздернул подбородок и поглядел на Гракса. Гед ответил ему спокойным, непроницаемым взглядом, и постепенно бывший легионер успокоился.
— Мы испытали все лекарства и антибиотики, — сказала Эйрис, — но мы не пробовали их смеси. Эта бактерия — новая для Кома и новая для гедов. Может быть, требуется… комбинация веществ, чтобы бороться с ней.
Криджин быстро увидела слабое место.
— Да у нас десятки снадобий и двенадцать антибиотиков! — воскликнула она. — Это сколько же понадобится лет, чтобы составить все возможные смеси во всех возможных пропорциях?..
— Но одна из них может подойти, — задумчиво произнес Дахар. Его усталость как рукой сняло.
Лахаб, шлифовавший линзы в отведенном ему углу, оторвался от работы и произнес низким тягучим голосом:
— У нас не осталось гноя, весь истратили.
— В больных недостатка нет, — фыркнул Илабор.
— Гракс, ты можешь принести нам пробы гноя больных, которые находятся внутри Стены? — спросила Криджин.
— Да.
«Да». Эйрис резко подвинула свое кресло так, чтобы лучше видеть лицо Гракса.
— Но вчера ты сказал мне, Гракс, что люди там находятся в стазисе — как мы, когда нас погрузили в сон, или как моя нога — и потому не должны чесаться. Если они в стазисе, то как же могут гноиться их язвы?
В комнате воцарилось молчание.
Лицо Гракса стало напряженным. Наконец он ответил:
— Ты не поняла моего объяснения. Я уже говорил, что пока твоих знаний недостаточно, чтобы понять суть стазиса. Существует много разновидностей стазиса. Стазис холодного сна, который вы испытали, попав внутрь Стены, отличается от стазиса, который окружает твою ногу. Этот стазис не полный.
Подумай, Эйрис. Твоя кость, хоть и медленно, но продолжает срастаться. В противном случае применять стазис было бы бесполезно. То же самое и у людей внутри Стены. Нагноение продолжается, но они не чувствуют зуда. Как ты не чувствуешь боли в ноге, так и они не чешутся. Это не значит, что у тебя нет ноги, а у людей — болезни.
В комнате снова повисло молчание. А в голове Эйрис так и вертелся вопрос, не заданный Граксом: «Зачем мне обманывать тебя?» Она взглянула на Криджин, на Илабора, на Тея. Похоже, они думали о том же.
Эйрис повернулась к Дахару. Он смотрел на нее с удивлением. Встретив ее взгляд, черные глаза жреца сузились и стали серьезными.
* * *
В доме джелийских горожан, в запертой комнате сидел очень худой, уже немолодой человек, опустив голову на руки. Он прислушивался к стуку в дверь. Рядом стояло семь чаш, наполненных водой, и большая миска холодного жаркого. В углу стоял таз, служивший ночным горшком; запах поглощался насыпанной на дно известью Стук продолжался. Человек поднял голову. Его лицо и руки покрывали красные пятна. Он начал отчаянно чесаться, пытался сдерживаться, но остановиться не мог Лицо и шея были расцарапаны уже до крови.
Внезапно стук оборвался. Горожанин перевел дыхание и посмотрел на дверь, но замок не открылся. Никто не вошел.
* * *
— Я не понимаю, почему не действует ни один антибиотик. Не понимаю, — повторил Дахар.
Эйрис промолчала. На нее снизошло сонное блаженство, ей не хотелось ни говорить, ни думать. Они лежали в темной комнате Дахара. Он во весь рост вытянулся на спине, а Эйрис свернулась возле него клубочком и лениво рисовала большим пальцем круги у него на груди. В каком-то уголке ее памяти вяло шевельнулось воспоминание о Келоваре, о его груди, покрытой жесткими вьющимися волосами. Эйрис поморщилась. Она не вспомнила бы о Келоваре, если бы не подозревала, что Дахар тоже о нем не забыл.
