— Прекратите! — Вероника Семёновна подхватилась на ноги и вцепилась в ствол десинтера.
Она казалась сейчас беззащитной и хрупкой. На лице читалась отчаянная решимость. Но что она могла сделать, чем помешать?
— Грабовски! Грабовски! — закричала она. — Бросайте бомбу!
Игорёк прочитал её мысли. Речь шла о термоядерной бомбе, которая уже была подготовлена и только ждала телепортации в пункт назначения. С Игорьком, конечно, ничего бы не случилось, но вот десинтер мог испариться, а он ещё понадобится.
Он оттолкнул Веронику Семёновну.
— Тоже мне, гуманисты. Решили своё Семигорье погубить? И всё потому, что товарищ Грабовски боится личной встречи со мной?
Игорёк крутанулся и выстрелил навскидку, не целясь. Телепортированная ему за спину, вернее за кромку леса, под прикрытие деревьев, бомба не просуществовала и микросекунды. Груковцы снова недооценили его возможности.
— Я лечу к вам, — раздался усталый баритон Грабовски.
— Ещё бы не лететь, — хмуро ответил Игорёк. — Я вам ваше Семигорье спас.
Он посмотрел на Веронику Семёновну. Та стояла, опустив голову и сжав кулаки. Ненависть и чувство бессилия клокотали в ней. И это было хорошо. Кроме неё, никто в этом странном мире не испытывает к нему ненависти, даже погибшие десантники не испытывали. Для всех них он был — природный феномен, который подлежит безусловной нейтрализции. А к феноменам ненависть испытывать глупо.
Было тихо, и ничего не происходило. Теплый ветер налетал волнами, над травой вились пёстрые бабочки. И горело несколько деревьев там, куда пальнул Игорёк, уничтожая бомбу.
Донёсся вибрирующий свист, над горизонтом со стороны Митяевой Кручи возникла точка, и вскоре ещё один экзотический летательный аппарат опустился на лужайку. Он представлял собой чёрное дельтавидное крыло внушительного размера и напоминал истребитель-бомбардировщик «Стелс».
Броневая плита дельтагравиплана бесшумно отъехала в сторону. Грабовски оказался невысоким, щуплым человеком; заурядная внешность его никак не соответствовала голосу.
Выбравшись, он неловким движением стянул с головы пилотный шлем. Взгляд его был цепкий и умный.
— Я слушаю, — без обиняков произнёс он.
— Отдайте приказ отключить все переговорные устройства. Никто не должен нас слышать.
Игорёк глянул на Веронику Семёновну и мотнул головой — уйди отсюда. Она посмотрела на Грабовски. Тот кивнул.
— Я Грабовски. Код Астра, две сотни семнадцать. Прибыл на место. Вступил в контакт. Приказываю снять наблюдение и отключить все каналы связи.
Он вновь смотрел на Игорька.
— Нас никто не слышит. Говорите.
— С чем пожаловал?
До этого момента он рассчитывал просто взять Грабовски за жабры и вытрясти из него — где тут у них главная энергетическая установка. Должно быть нечто такое, потенциально опасное для всей планеты. Но этот наверняка станет молчать, как партизан, или примется врать. Потому что Грабовски прибыл не слушать Игорька, и что сейчас он представляет не Мировой Совет. За Грабовски стоит гораздо более серьёзная фигура. И это уже интереснее. Ещё не горячо, но уже теплее.
— Тебя кто-то серьёзный прислал, верно?
В глазах Грабовского что-то промелькнуло, какая-то искра интереса, и тут же погасла. Взгляд вновь стал цепким, умным и спокойным.
Грабовски помолчал, видимо, решаясь задать какой-то вопрос. Наконец спросил:
— Скажите, вы не агент Молчащих?
— Меня совершенно не интересуют ни молчащие, ни мычащие. Меня сейчас интересует тот, кто тебя послал. Надеюсь, он меня, в отличие от вас, не боится?
— Проявление юмора, — задумчиво сказал Грабовски. — Вы знаете, вы очень похожи на человека.
— Ты, представь, тоже, как ни странно, похож на человека, — ответил Игорёк.
— Пойдёмте. Подвохов больше не будет.
— Я знаю.
— Даже так? — Грабовски шевельнул бровью. — Ну что ж, прошу.
В кабине дельтагравиплана царили прохлада и приятный полумрак. Игорёк скользнул взглядом по приборной панели, обзорному экрану. И в самом деле чисто, никаких подвохов.
— Вы не будете против, если я прилягу? — осведомился Грабовски и, не дожидаясь ответа, опустил спинку пилот-ложемента. — Привык, знаете ли.
— Ложись, — буркнул Игорёк, занимая второе кресло. — Долго лететь?
— За час доберёмся.
Бронеплита с чавканьем закрылась, тонко взвыли антигравы, Игорька слегка вдавило в кресло. Он покосился на Грабовски, тот лежал, закрыв глаза, будто спал.
— Долго лететь? — спросил Игорёк.
Грабовски не ответил.
— Слышь, командир, вы куда меня собирались зателепортировать?
— А… На Юпитер, — не открывая глаз, сообщил Грабовски.
— Билет в один конец? Ну и как там, на Юпитере?
— Да что на Юпитере… Минус двести, жидкий водород и сотни килобар давления.
— Скучно. Грабовски, в чём смысл жизни?
— Любопытно. Вы ведь, признайтесь, не отсюда? Параллельная вселенная?
— У вас ещё и Вселенные имеются? Всё у вас не оттуда, откуда надо. И руки у вас не оттуда, и ноги, и головы.
— Смешно, — угрюмо заметил Грабовски. — Вам у нас не нравится? Если считать инцидент с ГРУКом недоразумением? У них, знаете, мания подозрительности.
— А что здесь может нравиться? Вы не люди, и всё.
— Это почему же? — без любопытства спросил Грабовски. — С чего вы взяли, что это вы человек, а не я?
— Потому что, — отрезал Игорёк.
— Да, хороший ответ, — согласно покивал Грабовски, не открывая глаз. — Он, разумеется, всё объясняет.
— Дело в том, Грабовски, что, так как вы не люди, то ничего вам объяснять я не обязан.
— Надо же, — задумчиво подвигал губами председатель Мирового Совета. — Первый парадокс ксенологии. Кто бы мог подумать… Но мы, по крайней мере, разумны, на ваш взгляд?
— Какая разница? Разумны, не разумны. Не люди — и точка. Нехорошо, Грабовски, косить под человека, если ты не человек.
— А кто же я?
— Никто.
Грабовски, опять же, не удивился и не обиделся. Конечно, на своём веку он видел много чего в космосе ближнем и дальнем. В космосе Древних Реализованных.
— Грабовски, вы здесь кому служите? Какому богу?
— Человечеству. Богов нет. Есть космос, есть наука. Есть любовь и дружба.
— Ну-ну, — саркастически хмыкнул Игорёк. Вспомнился Высоцкий: «Он только однажды волхвов помянул, и то саркастически хмыкнул».
— А Высоцкий здесь у вас был?
— Распространённая фамилия.
— Понятно. Ни Москвы, ни Высоцкого. Какие же вы после этого люди?
