— Пиплов вчера люди Рашида собирали, по какому-то секретному проекту, — сообщил водитель.
«Тот самый проект „Д“, по которому у меня не оказалось ни одного документа», — подумал я.
— Который подручным у Ахейца, — продолжил Ренат. — Ахейца отец твой в Германию отправил, а операциями сейчас Рашид руководит. Жлоб у него правая рука. Только у его ребят «линкольна» нет.
— А что есть?
— «Кадиллак» есть.
— «Кадиллак», «линкольн» — какая разница? На базу их поехали, быстро…
— Надо бы Рашиду прозвонить — я его ребят не всех знаю, — осторожно заметил Сергей.
— Гони! — приказал я. — И звонить никому не смей. Рашид твой на понты сядет, перебьет всех, кого схватили вчера, чтобы лишнего не сболтнули. Что я, не знаю ваших повадок?
Я уже начинал догадываться, зачем подручные отца крали людей. И почему у меня в папке не оказалось документов.
— А какие у нас повадки? — обиделся Сергей. — Мы по понятиям живем.
— Пушку мне дай, — приказал я.
— Зачем? — изумился Сергей. — У меня автомат, у Рената волына. Вам вроде бы и ни к чему…
— Ладно.
И правда, неужели я стрелять буду в людей своего отца? Главное, за что? За то, что они выполняли наши приказы?
«Кадиллак» въехал за гофрированный алюминиевый забор и остановился перед небольшой дверью мрачного бетонного пакгауза.
— Принимай добычу, Чахлый! — прокричал водитель.
Олю и Гапликова вытащили из машины. Появление из багажника бабы Раи с ее большой пластиковой сумкой было встречено хохотом охранников.
— Еще сколько осталось? — спросил бритоголовый громила.
— Тебе лучше знать, — хохотнул здоровенный детина с дубинкой на боку и автоматом в руке — не иначе, тот самый Чахлый. — Вы под днищем никого не привязали?
— Нет, у них в поводу один бежал, да потерялся, — поддержал босса низкорослый крепыш.
— Хватит хохмить, — нахмурился бритоголовый. — Сколько у вас на складе?
— Двадцать один вместе с этими, — ответил охранник. — Очко. Заказ выполнили. Двух для страховки полагается, а не одного… Так что еще кого-то привезти надо.
— Сейчас, — буркнул бритоголовый. — Поедем мы тебе еще одного искать. Этих берегите.
Чахлый и его подручный провели пленников через короткий коридор с несколькими обитыми ДВП дверьми в большой зал с бетонным полом и несколькими лампочками под высоким потолком. Не иначе, прежде здесь было картофелехранилище. Сейчас прямо на голом полу и на нескольких брошенных, как попало, деревянных досках сидели, стояли и лежали люди.
Один мужчина был прикован к решетке с помощью наручников. Другой, в углу, не подавал признаков жизни. Голова его была окровавлена.
— Сидеть, не рыпаться. Будете верещать — накажем, — объяснил Чахлый.
— Меня Латышев крышует, — попробовал затянуть старую песню Гапликов. — Мне его сын дал три дня, пока я долг не заплачу.
— И сколько должен? — равнодушно спросил Чахлый.
— Десять тысяч долларов, — ответил правдивый Гапликов.
— О такой сумме и говорить не стоит. Другим наука будет. Да и не отдашь ты…
— Отдам! Отпустите! — закричал Паша.
— У тебя даже штанов нет, — мрачно заявил крепыш-охранник. — А выручить за тебя много нужно будет. Почки у тебя как, не болят?
— Нет, — опешил от такой заботы Гапликов.
— Ну вот — каждая почка — пятнадцать тысяч. Селезенка там, сердце, может, пригодится. Костный мозг. Ты дороже стоишь, чем жалкие десять тысяч, парень! Помни об этом! Держи себя.
По подвалу прошла волна нездорового ажиотажа. Заявление охранника вряд ли хорошо повлияло на настроение заключенных.
— Меньше болтай, — посоветовал товарищу Чахлый. — Не пугай их раньше времени.
— Что у нас, отупин закончился? — спросил крепыш.
— Тоже верно, — кивнул Чахлый. — Отдыхайте, граждане доноры.
Оля выслушивала откровения охранников с замирающим сердцем. Публичный дом — еще не самое страшное. А вот когда порежут на куски — действительно плохо…
— Ишь, озверином накачались, — неодобрительно заметила старушка, которую Оля сначала приняла за Крестную мать. — Глумятся, ироды…
— То-то я думаю — зачем они нас пугают? — прошептала Оля.
— Удовольствие получают. Если бы сейчас кто начал от страха головой о стену биться, им бы совсем захорошело, — заметила старушка. — А мы с тобой народными средствами лечиться будем, молодая. Самогоночкой. Звать-то тебя как? Я — баба Рая.
— А я — Оля, — ответила девушка. — Что за самогонка такая? Тонус повышает? Или как неболин?
Старушка прыснула в худой кулачок.
— Самогонка — лучше. Наркоту продвинутую кто выдумал?
— Ученые, — ответила Оля.
— Ну, это ясно. Я не о том. Кто заказывал?
— Люди, — пожала плечами Оля.
— Люди… — вздохнула баба Рая. — Люди и самогонкой хорошо обходились. Настроение поднимали. Или упивались до скотского состояния. А наркоту для них ученым заказали богатеи, министры, депутаты всякие… Слово такое было… Олигофрены, что ли… Олеандры? Нет, олигархи! Точно, олигархи! Они дали такой заказ, чтобы у меня клиентов отбить!
— Так, значит, вы все же крестная мать? — удивилась Оля.
— Ну, для кого-то и крестная, — вздохнула баба Рая. — Тоже не из последних когда-то была. Райка-медвежатница — так меня называли. Детишек крестить звали, да… Денег много было, жила хорошо… Где сейчас мои крестники? Жив ли хоть один? Всех постреляли, наверное…
— А медвежатница — это как? — не поняла Оля. — Медведей дрессировала?
— Навроде того. Только дерссировала я замки. Квартиру вскрыть, даже сейф — проблем для меня не было. Редкая для женщины специальность. Потому и работала без проблем. Потом поймали — любовник, падла, подставил. Отсидела, за самогон взялась — оно спокойнее. А потом с рынка нас выдавливать начали. Олеандры эти хреновы. Им, видишь, нужен был управляемый народ. Ну, наш народ управляемым никогда не станет. Но легче этим сволочам-олигофренам, я думаю, стало. О революциях никто теперь не помышляет.
Старушка достала из сумки полулитровую стеклянную бутылку, скрутила крышку, задумчиво понюхала прозрачную жидкость.
— Заболтались мы с тобой, голуба. Давай лучше дернем!
— Что дернем?
— Самогонки. Из горла не сможешь?
— Смогу, — пожала плечами Оля и приложилась к бутылке, глотая жидкость.
Горло обожгло, как кислотой. Оля попыталась вздохнуть, но не смогла. Захлебнулась, закричала, начала кашлять так, что народ шарахнулся от них с бабой Раей в стороны. Старушка колотила девушку по спине, приговаривая:
— Что ж ты ее, как чай, пьешь? Этот продукт аккуратного обращения требует…
