– Кое-что – не подойдет. Придется ночью в мастерскую заглянуть.
– Ты что, инструмент украдешь?
– Нет, временно позаимствую – верну позже при возможности.
– Может, попросим и…
– Хочешь просить – проси, а я – просто сопру.
137
– Ян, а я что-то не понял… Ты вот меня все осуждал – не дело бить, не дело брать… А ты
только так и делаешь все.
– При нужде. При крайней нужде.
– Ян, я понимаю, что ты государству служил, только… ты ж бандит обычный… вернее, –
выдающийся.
– Войцех, запомни раз и навсегда – я человек с преступными наклонностями во благо одним
людям и во вред – другим. И нашим я не строго определенное время верой и правдой служил, а
продолжаю служить – пусть и не во всем им веря, и не во всем обходясь с ними без вранья. Я ни
шагу против наших не ступлю, и, коль придется, – кину все и вернусь! И мне плевать, к стенке
меня поставят или в чисто поле проводят – я вернусь! Понял?!
– Нет, не доступен мне такой ход мыслей, Ян. Я или с одними, или с другими – это мне ясно. А
ты…
– Я боец тишины – я всегда мечусь в тени меж всех огней мира, Войцех. Я – “волк”. А “волки”
– звери, пусть и не простые, но – преданные. Все. Пошли в лес. Ты тренироваться будешь, а я –
приклады искать.
– Да мы до леса доберемся только…
– Машину угоним – и быстро на месте будем.
Войцех отвернулся, отчаянно вскидывая руки.
– Ян, ты что, толкаешь меня на прежний путь?! Ты что, не слышал?! Я же сказал! Я порвал с
прошлым!
– А я что, сказал, что ты машину угонишь?! Я угоню!
– Ян, это же все равно, кто из нас…
– Мне плевать, что ты обо всем этом думаешь! Так что держи мысли при себе! Идем!
– Что за бес ты, Ян?!
– Хромой бес! Слышал о таком?! Он из тех, кто не гнушается подслушивать и подсматривать
таких, как ты! Идем!
Оставили Агнешку, пустившую слезу над своим душещипательным сочинением, и отправились
искать лесные чащобы или хоть чахлый пролесок. По ходу присматриваю машину и
металлический мусор, похожий на то, что мне нужно. А Агнешка… Она порог перешла – теперь
постарается. Скоро на счет франкфуртского священника деньги стекаться начнут – он помочь
согласился, все через свой счет пропустив. Священник не против такого дела с пожертвованиями –
провернет все, как надо.
Глава 9
Войцеха я не жалел – гонял, как следует, и он с ног валится. Правда, и я его гонять устал – не
легкое это дело. Инертный он – без мощного пинка ему покоя не преодолеть. Я на его разгон
затратил столько энергии, что… Рухнули оба под одним деревом, сбрасывая мокрую одежду и
обтирая ей пыльные лица.
– Ян, вечереет уже. Надо сворачиваться.
– Рано еще.
– Я больше не…
– Никаких – нет! Только – так точно, есть!
– Ян, да я сдохну…
– Я тебя на выносливость и тренирую – не выдерживаешь ты длительных нагрузок, а должен.
Не думай, что я не буду с тебя требовать ничего больше короткого силового рывка.
– Но я только так и могу.
– Ничего подобного.
– Тяжелый я, мощный. Ты из меня такого, как ты, не сделаешь.
– Буду тебя сушить, пока не высушу.
– Я тогда все силы растеряю.
– Будешь ты у меня и сильным, и выносливым.
138
– Такого не бывает.
– Я тебе докажу, что бывает. Только обожди. Ты у меня будешь бить, как медведь, бегать, как
волк, и летать, как ястреб. Я тебя и думать научу. Научу всему, что знаю… всему, что узнаю.
– А что это так, Ян?
– А что?
– Не похоже на тебя – секреты свои открывать… скрываешь ты все, страхуешься всегда.
– Когда выбор есть.
Войцех вдруг обрадовался – такой глупой всепоглощающей радостью.
– Ты что, мне доверяешь, Ян?
Показал ему крепко стянутый шурупами коленный фиксатор и туго обвязанные бинтами
запястья.
– У меня выбора нет.
– Все равно – доверяешь ведь!
– Да.
– Я оправдаю доверие, Ян! Ты не думай, я не подведу!
– Да уж постарайся.
Войцех серьезно и насуплено задумался, опустив голову… повернулся ко мне.
– Ян, давай поклянемся.
– Что? Это еще что такое?
– Давай дадим братскую клятву.
– Да ты что?
– Это крепкая клятва, Ян, – крепче всех воинских.
– Войцех, это…
– Ян, у меня никогда не было никого… а должен же быть кто-то… у каждого – должен.
– Я тебе готов быть командиром… товарищем.
– Мы такие друзья и в таких обстоятельствах, что должны быть братьями, Ян. У тебя есть брат,
Ян?
Я задумался, но разом разогнал тоскливые мысли.
– Нет.
– А кто у тебя есть? Кто тебе плечо подставит в беде, кто позаботится?
– Есть вроде кто-то, но как-то так… будто и нет. Тренер у меня был… только спился он.
Командир был… но он умер. А начальник мой… подвел я его.
– У меня ведь все так же, Ян. Меня же за всю жизнь лишь один отец мой в корыстных целях не
пытался использовать, но его в живых нет уже.
– Видно, извергом твой отец был тем еще, раз ты меня своим братом готов назвать.
– Ты прав – он таким был, извергом… только не совсем ведь.
Я с сожалением посмотрел на могучего, но неприкаянного парня, просто не знающего, куда ему
немереную силу приложить, и постоянно попадающего в передряги из-за людей, указывающих ему
неверное направление. Всегда я солдат жалел до того, что сердце щемило, – ведь вся жизнь их от
личных качеств командира зависит… с одним офицером они и в мирное время пропадут, а с другим
– и в военное время невредимыми останутся. К одной цели можно разными путями идти, одни
задачи – разными методами решать, один результат – разными способами получать. И подходы, и
средства – все имеет значение. Взять хоть Жукова и Рокоссовского – оба великие, а… Один людей
жестко в расход пускал, смотря только вперед, а другой – к людям строг был, но берег, не
пренебрегая круговым обзором. Умный он был – Рокоссовский, а Жуков – больше безжалостным
упрямством брал. Я так всегда считал.
– Эх, Войцех, уговорил – убедил, вернее. Считай меня отныне старшим братом, боец. И
слушайся – делай все, что я говорю, точно так, как я говорю. Как командира слушайся. И девушку
мою не трогай. Ясно?
Войцех полез ко мне с медвежьими объятьями, я сдержано стукнул его по плечу.
– Довольно. Надо металлолом искать. Вставай давай.
