Renar - Разорванное время

Слова его прозвучали для Кийска тихо и приглушенно, словно доносясь с другого края бездны, разделяющей различные формы существования сознания, которая неудержимо раздавалась в стороны, с каждым мгновением становясь все шире.

От внезапно возникшего ощущения бесконечного падения у Кийска закружилась голова. Должно быть, на мгновение он потерял сознание, потому что, почувствовав под ногами твердую почву, он не сразу сообразил, где находится и как попал сюда. Его окружала непроглядная тьма, пропитанная едким смрадом.

Постепенно глаза привыкли к мраку, и Кийск смог различить, что пространство сверху чуть более светлое, чем то, что окружало его с других сторон. Почувствовав собственное тело, Кийск вспомнил о том, что должен был отправиться в сеть локуса. Однако вонючая яма, в которой он находился, совершенно не вязалась с его представлениями о том месте, где он должен был оказаться.

Кийск попытался сделать шаг вперед и едва не упал. Ноги его по самые колени утопали в вязкой, студнеобразной массе. Кийск пригоршней зацепил клейкое желе и растер его пальцами. Почувствовав на коже жжение, он быстро выбросил то, что держал в ладони, и вытер руку о штанину.

То, что происходило сейчас с ним, казалось Кийску до боли знакомым, словно когда-то ему уже довелось переживать нечто подобное. Но когда? Где? Вспомнить это было необходимо, жизненно важно. Не двигаясь с места, Кийск сосредоточил всю свою волю на поисках ответа. Из глубины сознания всплыло знакомое название: Калгода.

Конечно! То же самое происходило на Калгоде, где во время первой высадки он угодил в ловушку синего, слизня! Но ведь сейчас он не на Калгоде, а в сети локуса. Откуда здесь могла взяться яма синего слизня? Из его воспоминаний? Но тогда в любую минуту мог появиться и сам гигантский моллюск.

Кийск с трудом вытянул одну ногу из вязкой слизи, заполняющей дно ямы. Перенеся центр тяжести тела на другую, он сделал шаг вперед. Подтянуть оставшуюся позади ногу оказалось еще труднее. Размахивая руками, чтобы сохранить равновесие и не завязнуть, упав, в клейком киселе, Кийск несколько раз дернулся всем телом вперед, прежде чем с влажным чмоканьем нога его не выскользнула из облепившего ее желе.

Переводя дух и собираясь с силами для нового рывка, Кийск встал на обе ноги, поставленные рядом. Про себя он решил, что потребуется не меньше часа на то, чтобы, двигаясь такими темпами, выбраться из ямы. Интересно, где сейчас слизень? Или же здесь, в сети локуса, его нет? Но если с помощью своего воображения он сумел воспроизвести яму, то не создал ли он заодно с ней и ее хозяина? Нет, лучше сейчас об этом не думать.

Кийску удалось сделать еще четыре шага вперед, прежде чем он услышал тихое шуршание, доносившееся откуда-то сверху. Подняв голову, он увидел на фоне более светлого неба – или того, что только представлялось ему небом, – огромную черную массу, нависшую над краем ямы. Синий слизень вернулся, чтобы проверить свою ловушку.

Перевалившись через край ямы, огромное, бесформенное тело слизня медленно и плавно потекло вниз.

Теперь, когда к нему неумолимо приближалась страшная тварь, Кийску было не до размышлений, происходит ли все это наяву или только в его воображении. Он действовал, подчиняясь не рассудку, а инстинкту самосохранения.

Он сорвал с себя куртку и обмотал ее вокруг головы. В царящей вокруг темноте зрение давало минимум информации, а лицо и, главное, глаза нужно было защитить от едкого пищеварительного сока, выделяемого синим слизнем. Проведя ладонью по поясу, Кийск нашел теплую, чуть шероховатую рукоятку ножа. Конечно, гравимет подошел бы лучше, но хорошо еще, что нож был при нем. Кийск выдернул лезвие ножа из ножен, плотно обхватил рукоятку обеими руками и, опустившись на колени, поднял нож над головой, острием вверх.

Ждать пришлось недолго. Приподняв передний край тела, слизень накрыл им человека. Укола ножа, вошедшего в его мантию, лишенную нервных окончаний, он даже не почувствовал. Низ его аморфного тела принял форму человека, обволакивая его со всех сторон и обильно увлажняя выделениями пищеварительных соков, которые должны были разложить комок плоти, чтобы потом слизень всем своим огромным телом всосал образовавшуюся питательную массу.

Тяжесть огромного тела давила на плечи Кийску. Под курткой, облепившей лицо, он задыхался от духоты и нестерпимого смрада. Двигая ножом из стороны в сторону и медленно поднимаясь с колен, он принялся прорубать сквозь тело слизня проход наверх.

Кийск уже стоял на ногах, когда острие ножа вонзилось в плотные мышцы моллюска, расположенные широким пластом под мягкой мантией. Слизень содрогнулся от боли, судорожно изогнулся и попытался раздавить существо, причиняющее ему боль. Кийск рубил пучки сокращающихся мышц и протискивался между ними.

Гигантский слизень корчился от боли на дне зловонной ямы, а человек, проникший в его тело, бешено орудовал ножом, вопя от ненависти и боли.

Прорубившись сквозь месиво каких-то внутренних органов и еще один слой мышц, прикрывающий их сверху, Кийск головой и плечами прорвал студнеобразный покров тела слизня. Почти задохнувшийся, с кожей, слезающей клочьями с обнаженного тела, выбрался Кийск на спину моллюска. Сорвав с головы пропитанную вонючей слизью и кровью тряпку, он отбросил ее в сторону и глотнул воздуха судорожно перекошенным ртом.

Тело слизня под ним конвульсивно дергалось. Опасаясь подниматься на ноги, Кийск пополз по спине моллюска, стремясь добраться до края ямы, прежде, чем слизень сбросит его вниз и снова подомнет под себя.

Когда наконец руки его уперлись в земляную стену, Кийск стал медленно подниматься на ноги. Он поднялся уже во весь рост, а руки его, вытянутые вверх, продолжали елозить по стенке. Ему не хватало нескольких сантиметров, чтобы дотянуться до края ямы. Кийск подпрыгнул и уцепился за край, но влажная земля раскрошилась под пальцами, и он упал вниз. Он снова поднялся на ноги и потянулся вверх.

– Руку! Руку давай! – раздался голос сверху. Пальцы Кийска встретились с пальцами протянутой навстречу ему руки. Теряя сознание, Кийск мертвой хваткой вцепился в запястье незнакомца.

Сильные руки подтянули его обвисшее тело вверх и выволокли на край ямы, на дне которой бесновался смертельно раненный слизень.

Кийск открыл глаза. Раскинув руки в стороны, он лежал на спине. Над ним было багровое, сумеречное небо, расчерченное неровными полосами более темных тонов. На небе не было ни солнца, ни облаков. Неподвижное и низкое, оно казалось нарисованным поверх холста, растянутого на гигантской рамке.