– Вы сказали, что берете ответственность на себя, господин вице–адмирал, сэр! – напомнил заместитель Рабиновича.
– А кто еще здесь на такое способен, ты, что ли? – осведомился Рабинович, но ни одного крепкого слова к вопросу не присовокупил. Как хороший командир, он никогда не ругал своего офицера персонально, когда рядом были младшие по званию. Хотя при этом не стеснялся материть всю свою эскадру оптом. – Так вот, негодяи! – заключил он. – Приказываю всем быстро рассосаться отсюда на хер и носа блядского не казать, пока я не разрешу. Может, Алекс и не врет, мать его, а может, тут какая–то засада. Короче, план расстановки наших вонючих сил получите у начштаба. После чего встанете по своим долбаным местам и будете тихо стоять. Занимаем, мать ее, сферическую оборону. Я в центре жду Алекса, он, зараза, должен подойти на двух кораблях. Но если он, паскуда, задумал кинуть нам подлянку, так хоть вы, трам–тарарам, живы останетесь. Всякие детали, подробности и прочие гребаные координаты вам сообщат. Вот так–то, мать–перемать и все такое. Жду ваших сраных вопросов, на хер!
– А как же насчет чужих, сэр? – спросил кто–то не в меру любопытный. – В смысле – что мы с ними будем делать.
Вице–адмирал испепелил непонятливого офицера взглядом, крякнул и с надеждой посмотрел на заместителя.
– Мы ничего не будем делать с чужими, – спокойно объяснил заместитель. – Это задача армии. Поскольку от армии на сегодня не осталось… – он слегка замялся, – почти ничего…
– Короче, нам этот русский траходактель со своей трахучей бригадой нужен живой и невредимый! – заключил Рабинович. – И это ваше мудацкое счастье, что он не псих и хочет по–прежнему делать свою долбаную работу! Потому что, мать–перемать, если бы против чужих выставили вас, трам–тарарам, мне даже страшно представить… (и так далее). Короче, если с Алексом все нормально, мы его должны в жопу поцеловать и не поморщиться!
– Вот именно, – поддакнул заместитель. – Именно это я и хотел сказать.
* * *
– Включить позиционные огни, – приказал Рашен.
«Гордон» и «Тушканчик», бестелесные черные пятна на черном фоне, вдруг превратились в две новогодние елки.
Полицейская эскадра, на экранах которой неожиданно соткались из ничего два корабля, дружно охнула.
– Твою мать! – взвизгнул Рабинович, подпрыгивая в кресле.
– Вице–адмирал Рабинович, ответьте адмиралу Успенскому! – раздалось из динамиков.
– Во подкрались! – восхитился бомбардир полицейского флагмана. – Это ж надо… Ор–р–удия к бо–о–ю!!!
– Мать твою… – сокрушенно пробормотал Рабинович. – Где начальник разведки, мать его?! Как мы их прое…ли, трам–тарарам?!
– Отвечай, Бобби, я тебя вижу! – позвал Рашен.
– Не может он нас видеть!!! – заорал Рабинович. – Почему он нас видит?!! Как это так?!! – от возбуждения он даже ругаться перестал.
– Рабинович, вам привет от тети Хаи! – не унимался Рашен.
Полицейский врезал кулаком по «доске», включая связь.
– Ты меня не видишь! – рявкнул он. – Ну, как я стою, по–твоему, а?
– Ты держишь сферическую оборону, – спокойно ответил Рашен. – Сам висишь чуть левее и выше центра, если смотреть от меня. Здравствуй, Бобби.
– Чтоб тебя! – выдохнул Рабинович. – Привет, Алекс. Как самочувствие?
– Патологии не наблюдается. Ты это хотел узнать?
– Это как раз меня не волнует. Слушай, Алекс, а где твоя бригада?
– По делам улетела.
– Точно улетела? Куда?
Рашен громко рассмеялся.
– Как мне нравится эта очередность вопросов… Бобби, ну почему ты такой мнительный? Нет здесь больше моих кораблей, честное слово.
– Может, я и мнительный, зато до сих пор живой, – ответил Рабинович. – Так куда ты их подевал?
– Я же говорю – по делам улетели. Бобби, тебе лучше не знать, где они. Живее будешь опять–таки.
– Мне лучше знать, мать твою, что мне нужно знать!
За плечом Рабиновича деликатно кашлянул связист.
– Что такое, мать твою? – спросил полицейский.
– Господин вице–адмирал, сэр. Начальник разведки на втором канале.
– Ага! Ну, бля… Алекс, подожди минутку, ладно?
– Нет проблем.
Рабинович переключился на другой канал связи.
– И как это ты умудрился прое…ть два здоровенных корыта? – поинтересовался он, забывая о хороших манерах и сидящем вокруг младшем командном составе.
– Они, наверное, по инерции подошли. Без тяги. Старый пиратский фокус, сэр.
– Так что же ты, мать твою…
– Сэр, мы вообще–то не пиратов ждали, а военных.
– И что? – на полном серьезе удивился Рабинович.
– Соответственным образом и были расположены сканирующие бакены, сэр.
– У тебя что, бля, вонючих бакенов мало? Или, на хер, мозгов?
Начальник разведки обиделся и не ответил.
– Нет, я тебя спрашиваю! – настаивал Рабинович.
– Виноват, сэр!
– Орел ты с голубыми яйцами! – заключил Рабинович и вернулся на внешнюю связь. – Извини, Алекс, – сказал он. – Так на чем мы, блин, остановились?
– Я вот думаю – может, ты ко мне в гости зайдешь?
– А может, ты ко мне?
Рашен на секунду замялся.
– Понимаешь, Боб, – сказал он глубокомысленно. – Не слышно уверенности в твоем голосе. Ты, кажется, еще не решил, что со мной делать.
– Не ссы! – рассмеялся полицейский. – Не трону. Если я тебя арестую, кто тогда с чужими разберется?
– Это ты верно сказал, – одобрил Рашен. – Никто. Хотя бы потому, что в них еще никто не верит. Невыгодно это Совету Директоров.
– Вот именно, мать их за ногу! Так что заходи, Алекс. Имеется спирт.
– Богато живете. У нас только самогон.
– Вот бери и заходи.
– Все равно не пойду.
– Слушай, Алекс, бросай ты эти русские задрочки! Я тебе слово даю – от–пу–щу. На все четыре стороны.
– А что ты потом на Землю доложишь, а? – спросил Рашен проникновенно.
– Скажу, что ты, бля, не пришел, и все тут. Мы тебя ждали, а тебя нету. Пришел один «Гордон», и тот на автопилоте. О! Кстати! Слушай, Алекс, ты на самом деле посиди–ка у себя.
– Да ну? – усмехнулся Рашен.
– Ну да! Я сейчас пошлю на «Гордон» саперов, а ты пока не шевелись. – Рабинович сделал знак своему заместителю, и тот принялся выбивать команды на «доске». – И учти, Алекс, я своим мудакам отдал приказ стрелять. Двинешься с места – так нае…нут, мало не покажется. А если эта хреновина взорвется, пусть тебе же будет хуже.
– Бобби, – сказал Рашен укоризненно. – И не стыдно тебе?
– Я же коп! – ответил Рабинович серьезно. – У меня по определению ни стыда, ни совести.
– Какая жалость, что ты не мой подчиненный, – заметил Рашен. – Я бы тебя… Кстати, от Боровского тебе привет.
