— Что ты, наоборот, посмотри: вот-вот прояснеет, — сказал Сотаро. — Так давно не виделись, а говорим о погоде.
Его улыбка успокаивала меня. «Как же хорошо, — подумалось мне, — в полдень пить чай с другом, с которым тебе и вправду хорошо!». Я знала, что во сне он ужасно разбрасывается, помногу добавляет в кофе сахара и молока, с невероятной серьезностью уставившись в зеркало, укладывает феном непокорные вихры. И еще я знала, что, если бы наша близость продолжалась, разговаривать было бы не о чем, а я непременно переживала бы за свой маникюр, испорченный при чистке холодильника.
Мы болтали о том о сем, когда Сотаро, словно вдруг о чем-то вспомнив, сказал:
— Говорят, ты с этим парнем живешь, с Танабэ.
Меня как ушибло чем-то.
Потрясенная, я даже чашку не удержала, и чай расплескался на блюдце.
— В университете только и разговоров, а ты, значит, ни о чем не подозреваешь?! — он был смущен, но продолжал улыбаться,
— Понятия не имела! И что ты об этом знаешь, не думала. А в чем, собственно, дело?
— Девушка этого Танабэ — или уже бывшая девушка? — дала ему пощечину в университетской столовой.
— Из-за меня?!
— Похоже на то. Но вы оба, как я слышал, прекрасно себя чувствуете.
— Я и не знала ни о чем таком.
— Но вы ведь живете вместе?
— С нами его мать живет, — слегка слукавила я.
— Ты все врешь! — выкрикнул Сотаро.
Когда-то мне нравились его живость и мальчишеская непосредственность, но сейчас он вел себя преотвратно, за него было попросту стыдно.
— Этот Танабэ… он странный тип, — сказал он.
— Мы едва знакомы, редко видимся и еще реже разговариваем. Они меня, как собачку, подобрали. Не то чтобы как-то особенно любили. Л о нем мне мало что известно. Как и об этой нелепой ссоре.
— Тебя всегда было трудно понять: кто тебе нравится, кого ты любишь, — сказал Сотаро, — но, похоже, сейчас все хорошо. Сколько думаешь у них прожить?
— Не знаю.
— Ну уж реши как-нибудь, — сказал он со смехом.
— Да уж решу, — отозвалась я.
Возвращались мы напрямую через парк. Сквозь деревья отчетливо виднелся дом Танабэ. Я протянула руку:
— Вон там они живут.
— Здорово, рядом с парком. Живи я здесь, обязательно вставал бы в пять утра и гулял.
Сотаро улыбнулся. Такой высокий, мне всегда приходилось смотреть на него снизу вверх. Вглядываясь в его профиль, я подумала, что, будь мы вместе, он ни за что не оставил бы меня без попечения: новую квартиру помог бы снять, в университет бы силком вернул.
Прежде меня привлекала эта здоровая цельность его натуры, но и тогда забота его была мне поперек горла, я сама себя за это постоянно поедом ела. А теперь и вовсе все в прошлом.
Старший сын в большой многодетной семье, он, сам того не зная, хранил в душе какой-то неугасимый внутренний огонь, верно доставшийся ему в наследство от предков. Меня это согревало.
Но сейчас меня почему-то привлекал странный свет, исходящий от семейства Танабэ, их спокойствие. Мне даже взбрело в голову что-то такое объяснить Сотаро. Зря, конечно. Он остался таким, каким был в пору нашего романа. И я не изменилась, осталась сама собой. Это навевало грусть.
— Что ж, ладно…
Горячим комом сжалось сердце, в глазах стоял невысказанный вопрос: «Пока не поздно, скажи — ты чувствуешь ко мне хоть что-то?».
— Ну, держись! — он улыбнулся. В его узких глазах с легкостью читался прямой и ясный ответ.
— Постараюсь! — улыбнулась я, и, махнув ему на прощание рукой, двинулось прочь.
Мое чувство ушло куда-то далеко и исчезло.
В тот вечер я смотрела видео, когда открылась дверь и вошел Юити с большущей коробкой в руках.
— A-а, привет!
— Вот, купил компьютер! — радостно объявил он.
Только теперь я поняла, что обитатели этого дома до болезненности любили делать покупки — крупные вещи, в основном электронику.
— Ой, здорово!
— Хочешь попробовать?
— Еще бы! — я подумала, может, мы напечатаем слова какой-нибудь песенки.
Но он спросил:
— Послушай, ты разве не собираешься рассылать извещения о своем переезде?
— Что-что?
— Так и будешь жить в огромном городе без адреса и телефона?
— Ну чего зря суетиться, вот сниму квартиру, тогда и сообщу, — сказала я,
— Так, значит, — протянул он разочарованно, а потом выпалил: — Очень тебя прошу!
В памяти всплыл недавний разговор с Сотаро.
— Разве я вам еще не надоела? Похоже, от меня одни неприятности, а?
— Что-о-о?
Кажется, он и вправду удивился. Виду него был довольно-таки глуповатый. Будь он моим бойфрендом — как пить дать схлопотал бы оплеуху. На минуту даже позабылось собственное положение приживалки. Я поняла, что ненавижу его. Настолько ничего не чувствовать! И это он! Он!
Недавно я переехала.
Прошу связываться со мной по следующему адресу:
Микагэ Сакураи
Токио, XX 3-21-1
дом № 1002, кв. XX
тел.: ххх-хххх
Юити набрал этот текст и размножил — мне следовало бы догадаться, что в таком доме где-то обязательно притаился копировальный аппарат. Я принялась надписывать конверты. Юити взялся мне помогать. Похоже, нынче вечером у него полно свободного времени. Собственно, как я поняла, свободное время он как раз ненавидит.
Под шорох наших перьев медленно, капля за каплей, безмолвно утекало прозрачное время. Со свистом дул теплый весенний ветер, настоящий ураган, и, казалось, от его порывов вздрагивает, мерцая за Окном, ночной город.
С серьезным видом я выводила имена друзей. Машинально отбросила в сторону визитки Сотаро, а потом, спохватившись, похвалила сама себя.
За наглухо затворенными окнами все сильнее задувал ветер. Мне представилось, как скрипят, клонясь, деревья, как тонко поют провода. Закрыв глаза и опершись о маленький складной столик, я уносилась в мечтах к безмолвным городским кварталам. Откуда в этой квартире такой столик? Ах да, видать, очередной каприз хозяйки, которая нынешним вечером снова на работе в этом своем клубе…
— Не спи, — сказал Юити.
— А я и не сплю, — отозвалась я. — Мне правда нравится такие письма надписывать.
— И мне. Вообще обожаю переезжать и открытки из путешествий рассылать люблю.
— Да, кстати… — я решила зайти с другого конца, — на эти письма ведь может быть разная реакция. Не боишься снова пощечину в университетской столовой схлопотать?
— Ах, вот ты о чем! — Юити невесело усмехнулся, явно огорченный моей бесцеремонностью.
— Лучше бы рассказал все по-честному! Хватит и того, что вы меня у себя поселили.
— Глупости! Думаешь, мы с тобой в открытки играем?
