Дорс нетерпеливо покачала головой.
— Не сомневаюсь, он отказался. Я ведь тоже предложила ему уйти в отпуск, а он на меня так посмотрел, словно и слова такого не знает. Наотрез отказался.
— Так что же нам с ним делать? — спросил Селдон.
— Давай подумаем, — предложила Дорс. — Попытаемся понять, в чем дело. Юго работает над Проектом целых двадцать пять лет, и до сих пор с ним все было более или менее в порядке — никаких отклонений. И вдруг ни с того ни с сего именно в последнее время он страшно ослаб. Дело не в возрасте. Ему еще пятидесяти нет.
— Ты чувствуешь, что здесь есть какая-то причина?
— Да. Скажи, как долго ты и Юго пользуетесь этим вашим электрофокусировщиком в работе с Главным Радиантом?
— Около двух лет — ну может, немного дольше.
— Насколько я понимаю, электрофокусировщиком пользуются все, кто работает с Главным Радиантом?
— Верно.
— Значит, в основном, Юго и ты, так?
— Так.
— Но Юго пользуется им чаще тебя?
— Да. Юго не отрывается от Главного Радианта и уравнений. Я, увы, вынужден тратить много времени на административные дела.
— А какое действие оказывает электрофокусировщик на организм человека?
Селдон удивился.
— Насколько я знаю, никакого особенного действия он не оказывает.
— В таком случае. Гэри, объясни мне кое-что. Электрофокусировщик используется в работе больше двух лет, и именно за это время ты стал сильнее уставать, стал ворчливым и раздражительным. Из-за чего?
— Просто я старею, Дорс.
— Чепуха. Кто тебе сказал, что шестьдесят лет — это старческий маразм? Ты пользуешься своим возрастом для того, чтобы брюзжать и защищаться, как некое оправдание, и я хочу, чтобы это прекратилось. А Юго, который намного моложе тебя, имеет дело с электрофокусировщиком чаще и в целом дольше, чем ты, и в результате он еще более изможден, раздражителен и неуправляем. И потом — он совершенно по-детски относится к вопросу о наследовании твоего поста. Тебе не кажется, что тут есть над чем задуматься?
— Конечно, есть над чем. Возраст и переутомление.
— Нет, не возраст и не переутомление, а электрофокусировщик. Это он вас обоих так измотал.
Немного помолчав, Селдон задумчиво проговорил:
— Доказать, что это не так, Дорс, я не могу, но не понимаю, как это может выглядеть, Электрофокусировщик — устройство, продуцирующее необычное электронное поле, но это всего-навсего поле, действию которого люди подвергаются постоянно. Оно не может нанести человеку никакого вреда… Но как бы то ни было, мы не можем отказаться от использования этого прибора. Без него совершенно невозможно продолжать работу над Проектом.
— Хорошо, Гэри, а теперь я хочу попросить тебя кое о чем и прошу тебя помочь мне в этом. Не удаляйся из помещений Проекта никуда, не предупредив меня, и не делай ничего необычного, не поставив меня в известность. Понимаешь?
— Дорс, как я могу согласиться на такое? Ты пытаешься натянуть на меня смирительную рубашку!
— Это ненадолго. На несколько дней. Максимум — на неделю.
— Но что может случиться за несколько дней и даже за неделю?
— Положись на меня, — сказала Дорс. — Я все выясню.
Гэри Селдон на старомодный манер известил Юго Амариля о своем приходе — постучал в дверь. Юго оглянулся.
— Гэри, как приятно тебя видеть!
— Мне следовало бы заходить почаще. В старые добрые времена мы почти не разлучались с тобой. А теперь мне приходится заботиться о сотнях людей — тут, там, везде и повсюду, и это мешает нам видеться чаще. Новости слышал?
— Какие новости?
— Хунта собирается ввести подушный налог — и немалый, кстати говоря. Завтра об этом будет объявлено по тренторвидению. Для начала налог введут на Тренторе, а во Внешних Мирах пока подождут. Это меня несколько огорчает. Я-то надеялся, что налог будет введен одновременно по всей Империи, но очевидно, я все-таки слишком старательно призывал генерала к осторожности.
— Хватит и Трентора, — сказал Амариль. — Внешние Миры прекрасно поймут, что не сегодня-завтра дело дойдет и до них.
— Теперь остается только ждать и смотреть, что случится.
— Начнется дикий крик, как только будет передано официальное сообщение. Начнутся демонстрации — еще до того, как налог будет введен фактически.
— Ты уверен?
Амариль включил Главный Радиант и быстро нашел нужный участок.
— Сам посуди, Гэри. Уж и не знаю, как это можно интерпретировать иначе, ведь этот прогноз сделан при наличии тех самых специфических условий, которые имеют место сейчас. Если этого не произойдет, значит, вся наша работа над психоисторией — мартышкин труд, а я отказываюсь в это верить.
— Постараюсь набраться мужества, — улыбнулся Селдон. — Юго, скажи, как ты себя чувствуешь в последнее время?
— Да нормально, Практически нормально. А ты-то сам как? До меня дошел слух, будто бы ты собрался на пенсию. Даже Дорс что-то в этом роде сказала.
— Не обращай на Дорс внимания. Она сейчас говорит все, что угодно. Ей в голову втемяшилась какая-то ерунда — будто бы Проекту грозит какая-то опасность.
— Какая опасность?
— Лучше не спрашивать. Просто пунктик какой-то, и разговаривать с ней стало совершенно невозможно.
— Видишь, как мне повезло, что я холостяк, — ухмыльнулся Амариль и спросил потише; — А если ты действительно соберешься в отставку, какие у тебя планы на будущее, Гэри?
— Ты займешь мое место. Какие у меня еще могут быть планы!
Амариль довольно улыбнулся.
Разговор Дорс Венабили с Тамвилем Эларом происходил в небольшом конференц-зале главного здания университета. Слушая Дорс, Элар все сильнее краснел. Наконец он не выдержал и взорвался:
— Невероятно!
Замолчав, он яростно потер подбородок, взял себя в руки и сказал:
— Не хочу вас обидеть, доктор Венабили, но ваши предположения, по меньшей мере, странны, и вы не правы. Да как такое возможно здесь, в нашем коллективе? Нет, ваши подозрения лишены всякого основания. Если бы все, о чем вы говорите, имело место, я бы, несомненно, знал об этом. Уверяю вас, ничего этого нет. И не думайте об этом.
— А я об этом думаю, — упрямо мотнула головой Дорс. — И у меня есть для этого все основания.
— Уж и не знаю, как сказать, чтобы вы не обиделись, доктор Венабили, — хмыкнул Элар, — но если человек достаточно изобретателен и страстно желает что-либо доказать, он найдет все причины и основания в подтверждение своим предположениям — ну или, по крайней мере, все, что он таковыми посчитает.
