И ему уже не нужно ничего доказывать про слои. В наших условиях понимание происходящего — весьма ценное качество. Не считая того, что Корзун физик.
— Зачем нам физик? Ведь поздно уже...
— Я там побывал, — невозмутимо возразил Борис. — В том слое, который ты принял за нулевой.
— Да?! Всего лишь «принял»?!
— Твоя уверенность основывалась на том, что ты не мог вспомнить родину. Иных аргументов у тебя не было, а мне очень хотелось поверить. И я поверил, хотя и не без оглядки.
— Так это был не нулевой слой?
— Нет, Витя. Установка продолжает работать. Так что нулевой пока цел, и мы снова начинаем его искать. С той лишь разницей, что времени у нас уже не осталось совсем... Иди к Корзуну, артиста мы пока подержим.
— Что, сильно буяню?
— Умеренно. Костя увещевает, как может... даже с определенным азартом. Иди и возвращайся быстрей, пока он все зубы тебе не выбил.
Мухин хотел спросить, куда ему идти и как возвращаться, но, прежде чем сформулировать вопрос, он уже понял и сам. Слоев он больше не видел — ни в образе леса, ни в каком-либо ином образе, но он их ощущал, и это было гораздо удобней, яснее. Виктор мог перебрать их в памяти, как перебирают знакомые телефоны. Дойдя до нужного и осознав его, он вдруг услышал:
— Нравится?..
Настя задрала левую ногу на высоту стола и повертела ею из стороны в сторону.
На столе теснились тарелки с нарезанными колбасами, заливным языком и щедрыми, намазанными явно не для гостей бутербродами с черной икрой. На углу, в тревожащей близости от края, стояла бутылка водки.
Мухин обнаружил, что стакан в руке непозволительно нагрелся, и, отстранение в него заглянув, выпил.
— Да... нравится.
«Многовато у меня сегодня банкетов», — подумал он.
— А это? — Супруга продемонстрировала правую ногу в сияющем красном ботинке.
Виктор заметил, что на левую надет сапог.
— Тоже хорошо. Только зачем они тебе? Июнь же на дворе.
— А что, зиму в этом году отменили?
— Посмотрим... В дверь никто не звонил? Что-то мне померещилось...
— Ничего себе «померещилось»! Полчаса! И звонили, и стучались...
— И в голос орали, — присовокупила теща. — Полоумные какие-то...
— Сами вы, мамаша, полоумные!
Мухин бросился из кухни и, выскочив на лестницу, крикнул:
— Матвей Степаныч! Корзун! Матвей!!
Шаги внизу стихли, затем человек неуверенно потоптался и вроде бы пошел наверх.
— Я тебя жду, Матвей, — сказал Виктор на всякий случай.
— Вот комики... — проворчали где-то между пятым и шестым этажом. — То милицией грозятся, то, оказывается, ждут...
— Мы сами себе милиция. Заходи. — Мухин хлопнул Корзуна по плечу и провел в квартиру. — Кто желает суперприз? Кто отваливает на улицу?
— Мы отваливаем, — с готовностью откликнулась Настя.
Светлана Николаевна что-то возразила, но очень тихо, как бы для себя.
— Мама! — цыкнул Виктор. — Молчите, оштрафую!
— Икру-то, Витенька, спрятать бы... — посетовала она, складывая морщинистые губки неровным бантиком.
— Так вы ведь уже нашли!
Корзун стесненно покхекал и протиснулся мимо части к столу.
— У-у, — с досадой протянула Светлана Николаевна. — Все сожрут... все подчистую выгребут...
— Гулять! — приказал Мухин. — Ну, как впечатление? — спросил он у гостя.
— Выходит, правда?..
— Смотря что.
— Насчет загробной жизни.
— Это где она у тебя загробная? Тут или там?
— Не знаю...
— Тогда выпьем, — предложил Мухин. — Садись, Матвей, разговор будет долгий. У тебя эта оболочка теперь основная, ты из нее никуда не денешься. У меня ее вообще больше нет, основной... Без особого желания не перекинет.
— Из двадцати слов понял только три, — признался Корзун.
— Двадцать? Я так много сказал?
— Ты ничего еще не сказал. Вразумительного.
Виктор достал второй стакан и ливанул туда водки.
— Как ты узнал, что ко мне идти надо? — спросил он.
— Голос мне был...
— Это Боря, — буднично произнес Мухин. — Правильно сделал, что послушал.
— Попробуй не послушать! — Корзун взял стакан и опрокинул его в себя. — Пулю видел когда-нибудь летящую? А я видел... в меня летящую... — простонал он, закрывая лицо ладонями. — Умер... я же точно помню, что умер... сам этот момент. Он длился, длился и все не кончался... А потом — тьма! Холодно... И голос...
— А потом ты очнулся, — подсказал Мухин. — Да? , -Да...
— Вот здесь ты и будешь жить.
— Я и так здесь живу... — возразил Корзун недоуменно. — Разве нет?.. Помню, что резину вез, два комплекта. У меня и адреса записаны...
Для убедительности он достал из кармана блокнот и, не глядя пролистав, швырнул его на стол.
— Помнишь, — кивнул Виктор. — Это хорошо. Такой гы здесь и нужен. Меня несколько раз убивали, пока я не врубился. А ту жизнь не забыл? Ну, где пуля летеда и эта еще. Соловьиная Могилка... тьфу... Черная Змейка.
— Н-нет, не забыл, — ответил Корзун, слегка запнувшись. — Только откуда ты знаешь?..
— Неважно, Матвей. — Мухин налил еще и, опережая его попытку чокнуться, отодвинул свой стакан. — У нас это не принято. Мы же... мы же с тобой, извиняюсь, покойники. У меня стаж побольше, у тебя поменьше... но это дело наживное.
Корзун поперхнулся и, утерев глаза, закусил колбасой.
— Меня еще будут убивать?!
— Гарантировать не могу, но... — Виктор поставил пустой стакан и, не придумав, как развить мысль, взял с тарелки симпатичный бутерброд. — Селяви, Матвей.
— Я второго раза не вынесу...
— Э-э! Второй раз, наоборот, легче. Это как девственность потерять, понимаешь? А третий — так вообще в радость. Ладно, хватит лирики. Прошлую нашу встречу помнишь?
— А как же! Ты мне деньги предлагал... Ну, не совсем мне, а тому, кто здесь... то есть тому, кто...
— Перестань, — одернул его Виктор. — Попытка описать это словами приводит к инсульту. Тебе я деньги предлагал, тебе. Это ты и был. И есть... А чего отказался-то? Страшно стало?
— Еще бы... Пятнадцать тысяч долларов! За что? За какую-то консультацию... Это математики от обилия нулей возбуждаются, потому что у них все в теории, все на бумажке. А физики этих нулей — как огня...
— Ты, значит, практик.
— Был когда-то.
— Все равно ты знаешь больше, чем я смогу выучить в ближайшие пять лет. Которых у нас и нет к тому же. Вместо ответа Корзун потянулся к бутылке.
— Вот тебе вопрос на засыпку, — сказал Мухин. — Что творится с миром, ты уже представляешь. А в чем причина? Можно было собрать такой аппарат, из-за которого все это случилось?
— Нет, — не задумываясь, ответил Корзун. — Вероятно, это свойство пространства... многослойность. — Он с отвращением выпил и снова подцепил колбасы. — Просто раньше об этом не знали. Да и сейчас никто не знает.
