— Ну, слезай с коня, хлопчик, — сказал Скворешня, — приехали!
Начинались заросли. Зоолог неправильно выразился, назвав их стеной. Водоросли поднимались со дна под острым углом и крутым подъемом далеко уходили вперед, теряясь в сумраке глубин. Павлик знал, что сейчас предстоит самая трудная часть пути. Он остановил винт и стал на дно рядом с товарищами.
В чащу они вошли гуськом. Само собой вышло так, что Скворешня очутился впереди, за ним — зоолог, а Павлик замыкал шествие. Через два-три десятка шагов, погружая ноги в стелющуюся под ними плотную массу, они ушли в нее с головой. Скворешня, словно таран, пробивал дорогу среди сплетения толстых стеблей и широких мясистых листьев.
Своим появлением люди внесли в эту молчаливую чащу полное смятение. Отовсюду взлетали тучи маленьких рыб и каракатиц, гнездившихся в зарослях водорослей. Полчища крабов, морских ежей, морских звезд, красивых голотурий, планарий, нереид самого разнообразного вида быстро расползались по дну или гибли под тяжелыми подошвами людей.
Со стволов и листьев осыпались на шлемы тысячи ракообразных. Листья были до того густо усажены кораллообразными, что казались совсем белыми. На них часто встречались удивительно тонкие, изящные постройки, в которых обитали гидроидные полипы, прекрасные асцидии. Разнообразные моллюски вроде пателл, голых моллюсков, двустворчатых во множестве также покрывали листья.
Заросли были полны жизни. Они давали приют, пищу, кров и защиту огромному количеству организмов.
— Видишь, бичо, — говорил зоолог, с трудом пробиваясь сквозь чащу, — какую богатую, разнообразную жизнь таят в себе эти водоросли. Ни один, даже тропический, лес не может в этом отношении поспорить с ними. Еще Дарвин сказал, что если бы в какой-нибудь стране свести все леса, то погибло бы меньше видов животных, чем с истреблением этих макроцистовых подводных лесов.
Вдруг шедший впереди Скворешня остановился. Два стебля, толщиной около двух сантиметров каждый, случайно обвились вокруг его груди и рук и задержали его. Скворешня поднатужился. Стебли не поддались — их держали не только корни, но и другие, соседние стебли, с которыми они сплелись у дна. Самолюбие Скворешни было задето.
— А, бисова лозина! — разозлился он. — А ну-ка!
Он отодвинулся на шаг назад и с силой рванулся вперед. Даже хорошая веревка вряд ли выдержала бы этот могучий напор гиганта. Но стебли макроциста словно смеялись над усилиями Скворешни и ни на йоту не ослабили своих объятий. Скворешня в первый момент казался ошеломленным такой неудачей, потом пришел в бешенство.
— Да что они, железные, что ли? — вскричал он.
— Не иначе! — засмеялся зоолог, подмигивая Павлику. — Наверно, с какого-нибудь проходящего корабля уронили ломы, и вот выросли стальные тросы… Вот тебе, Павлик, предметный урок, что такое «Макроцистис перифера»…
— Ага! Значит, это, вы говорите, урок Павлику? — со сдержанным гневом сказал Скворешня. — А я хочу дать урок этому проклятому макроцисту!
Он отошел на два шага назад, постоял с минуту, наконец, глубоко вздохнув, с силой пушечного снаряда ринулся вперед. Дальше произошло что-то невообразимое. Огромные, толстые, как колонны, ноги Скворешни взметнулись кверху, его шлем исчез внизу, под чащей; Павлика что-то сокрушительно хлестнуло по груди и свалило с ног; падая, он ударил ногами по шлему зоолога, и тот, ошеломленный, сел на дно, ничего не понимая. В один момент три человека внезапно исчезли, словно их тут и не было. Среде густой чащи, на небольшом примятом пространстве, колыхались лишь два высоких отростка стеблей; потом чаща сомкнулась, поглотив и этих свидетелей необычайного сражения, разыгравшегося в молчаливых подводных джунглях океана…
Первым пришел в себя зоолог. Кряхтя и охая, он поднялся на ноги, воззвал в пространство:
— Что случилось? Где вы тут, ребята?
Он раздвинул чащу и увидел перед собой растерянное лицо Павлика.
— Я здесь, Арсен Давидович… А где Скворешня? Павлик оглянулся, сделал шаг вперед и развел руками пелену водорослей.
Скворешня стоял среди чащи, молча и угрюмо снимая с себя оборванные петли злополучного макроциста. Скворешня поднял голову и посмотрел на мальчика.
— Ко всем сегодняшним урокам, Павлик, — сказал он с непередаваемым юмором, — прибавь еще один: нельзя, как бык, бросаться очертя голову, забыв о сохранении равновесия…
Зоолог разразился хохотом, к которому сейчас же присоединился Павлик, а немного погодя и сам Скворешня.
— Какое изящное сальто-мортале вы проделали сейчас, дорогой Скворешня! — проговорил, захлебываясь от смеха, зоолог. — Ваши ножки… О-хо-хо!.. Вашим неподражаемым ножкам позавидует любая балетная танцовщица… Ой, не могу!.. О-хо-хо!..
Он схватился за свои металлические бока, продолжая хохотать и не имея сил успокоиться. Вообще со дня знаменательной беседы с капитаном, словно омытый и освеженный ею, зоолог находился в прекрасном настроении и в продолжение всего десятидневного пребывания у Огненной Земли, начиная от бухты Нассау, работал с прежним увлечением.
Через двадцать минут в том же строю, со Скворешней впереди, все трое вышли из чащи гигантских макроцистов и вступили в спокойную полосу прибрежья. И здесь дно было неровное, усыпанное подводными скалами, утесами; масса крохотных гранитных, базальтовых, сланцевых островков поднималась над поверхностью океана. Все они были увиты и оплетены теми же водорослями, но значительно меньших размеров, чем встреченные раньше, со стороны открытого океана. Казалось, что эти водоросли процветают и особенно пышно разрастаются именно в местах наибольшего волнения, среди непрерывно грохочущих бурунов.
Едва выйдя из чащи, зоолог вдруг остановился и сказал:
— А о Горелове мы и забыли! Ведь он нас должен был догнать… Одну минутку, я с ним соединюсь…
На вызов зоолога Горелов ответил, что он сейчас пробирается сквозь чащу макроцистов и держит курс к условленному месту встречи — безыменной скале, которой они дали название «Львиная голова», у крайнего островка из цепи, окаймляющей большой остров Гести.
Горелов просил подождать его там, чтобы дальше пойти вместе: он еще здесь не был ни разу, да и за все десять дней работы у Огненной Земли выходит лишь второй раз и не хотел бы оставаться один.
Островов, отдельных скал и утесов, поднимавшихся над уровнем океана, была здесь такая масса, что многие мореплаватели называют это западное прибрежье Огненной Земли «Млечным Путем». Под водой же, если присоединить и множество усыпавших дно подводных камней и скал, был полный хаос, настоящий лабиринт.
