Хозяйка оборвала ее:
– Достаточно, Элиза.
Наступила тягостная пауза. Элиза осознала, что наговорила лишнего, ярость ее погасла, уступив место обреченности. Теперь ей можно вменить «поношение имени» и даже мое повторное заступничество не поможет…
Хозяйка задумчиво потерла подбородок.
– Понимаю твою боль. Ты прикипела к Тиру. А твоя интерпретация моих действий – любопытна и вполне может оказаться глубинно истинной. Но, при том, мне всегда казалось, что хроническая болезнь хорошо лечится переводом в острую форму. Что ж до вольности народа… Подготовь указ о льготах переселенцам, я подпишу.
Элиза искала во мне утешения, я тоже нуждался в нем, а Эна-Хозяйка не могла мне его дать, потому что сама была причиной моих терзаний. В тот день мы впервые стали с Элизой близки.
7. РУКА, ПОЛНАЯ СИЛЫ
Мы хоронили мертвых и считали потери. Погибла треть населения Тира. Коснулось и меня: не стало доброго приятеля Зига. Когда горцы ворвались в городской госпиталь, которым он заведовал, то перебили там всех раненых, оставив лишь персонал во главе с доком. Командир горцев заявил без обиняков:
– Ты тэпэр нашых лудэй лэчыт будэш!
Док успел застрелить его и еще троих, прежде чем сам упал бездыханным. Из остальных чудом уцелели две девушки медсестры: они притворились мертвыми среди груды тел, пока Горные люди довершали расправу.
К моему удивлению, Эна не оценила подвига дока.
– Он, в свое время, давал клятву Гиппократа.
– И что? Спасать жизни разбойников? Ты – формалистка.
– Конечно, спасать. Лечить. А, вылечив, убить любым доступным способом.
Женская логика.
Пятерых захваченных нами молодых горцев Хозяйка распорядилась оставить в живых. Их доставили на флагманском дирижабле, на берег Тиривы к Небесному мосту. «Дерзкий» снизился и выбросил трап. Пленным развязали руки, кроме одного, лишившегося рассудка – его сбросили на руки товарищей, когда те сошли на землю. Хозяйка напутствовала:
– Ступайте, юнцы! Несите весть: «Дороги за Тириву Горным людям нет».
Крутые стены ущелья почти смыкались в четырех сотнях метров внизу, где бесилась Тирива. Но в глаза бросалась не красота дикой горной реки, разрезавшей горный массив в неукротимом стремлении к морю, а скальная перемычка, соединявшая оба берега ущелья. Естественный мост казался до хрупкости невесомым, хотя представлял собой массу в добрую сотню тысяч тонн гранита. В незапамятные времена Тирива здесь пробила себе тоннель. К нашим дням остался один фрагмент обрушившегося за тысячелетия свода – Небесный мост, дорога из Горной страны вовне.
Четверо с трудом тащили своего утратившего разум приятеля. Они уже находились на середине широкой тропы, протоптанной пешими и конными за долгие годы переходов через Небесный мост, когда безумец вырвался из их рук. Побежал к краю, заскользил, кувыркаясь под уклон, сорвался и исчез из виду. Товарищи не пытались его остановить – себе дороже.
«Дерзкий» резко всплыл до двух тысяч метров, и мы быстро перелетели через Тириву. Я представил себе страх этих четырех парней, когда они провожали наш воздушный корабль взглядами. В первый день, когда прибыл воздушный флот, командиры экипажей имели приказ разобраться с непрерывно идущими в Тир от Небесного моста подкреплениями – пешими и конными отрядами горцев. Теперь Хозяйка приказала наносить удары вглубь Горной страны.
Погода стояла прекрасная – чистое небо, ветер слабый. В километре за нами следовали основные наши силы: «Гигант», «Дельфин», «Кусака», и «Пузатый чижик». Еще три корабля: «Задира», «Хулиган», «Мангуст», опередив нас на час, уже углубились в пределы Народа гор.
Я продолжал посматривать временами в тускло мерцающие линзами окуляры визира. Впереди по курсу ясная линия горизонта затуманилась. Когда мы подошли ближе, я увидел работу нашего авангарда: в долине меж двух невысоких горных хребтов горели посевы орхи. Наступил и наш черед: мы снизились над нетронутыми еще полями и скинули одну за другой двенадцать зажигательных бомб, взмыв вверх, когда их тяжесть перестала обременять брюхо «Дерзкого».
Эна, щурясь, следила, как разливается по Горной стране ее огненная месть. Ресницы ее трепетали. Я отгадал причину ее радости.
– Орха скоро поднимется в цене, Эна.
Она пожала плечами.
– Этот товар шел в Эгваль.
(Чтоб мне было промолчать, зная сугубую проницательность Эны…)
– Элиза наябедничала? «Королева орхи…»
Пейзаж внизу изменился, и я обратил на это внимание Эны:
– Пошли бахчи и огороды. А я думал, что горцы своими руками только орху растят.
– Орха – цветок священный, растить его не зазорно. Продажа сырца дает хорошую прибыль. За эти деньги воины гор приобретают, провиант, оружие и лошадей. Ты ведь обратил внимание, что они совершенно не используют стиксов.
– Это стиксы не используют их, – пошутил я. – Что Народ гор может им дать? Орху употребляют только люди.
Орха. Небольшой цветок со множеством узких, бархатистых на ощупь лепестков глубокого красного цвета. Черный венчик окружает цветок, как траурная кайма… Мысли мои и Эны текли по одному пути, потому что она вдруг сказала:
– Ращение и продажа красной орхи – основа существования Народа гор.
– А Острова? – не сдержался я.
– За шесть последних лет площади под орхой на Острове уменьшились на треть. Это минимум, покрывающий спрос без риска, что расплодятся во множестве подпольные плантации, которые я не смогу контролировать. Я хорошо понимаю, Нат, весь трагизм положения… Но… не можешь поймать дракона за хвост – оседлай его.
Она усмехнулась немного жалобно.
– Ты слышал версию Элизы. Вот тебе моя.
«Дерзкий» снизился, и я разглядел шеренгу оборванных, изможденных людей, работающих в огородах. Двое всадников с винтовками за плечами присматривали за батраками. Тень дирижабля накрыла их, и кто-то поднял голову, замахал руками. Следом этим и остальные побросали мотыги.
Оба всадника неторопливо сняли винтовки и так же неспешно застрелили первого, кто прекратил работу. Сначала прострелили ему обе ноги, затем руки и только потом добили выстрелом в голову. Остальные покорно подобрали сельхозинвентарь и вновь согнули спины.
Эна щелкнула тумблером переговорника:
– Командиру. Держать высоту и курс.
Земля вновь стала отдаляться, уходя вниз. Мы описали круг, вдалеке мелькнули односкатные крыши саманных домов. Небогатая деревня, если ее жители имеют всего полсотни рабов.
Командир вошел бледный, с испариной на лбу. Юнец. Из молодых да ранних. У себя в гвардии мы таких осаживали быстро.
