Мак Силач так и не узнал о гибели отряда из Скайлы. Точнее, не понял. Но уже чего он точно не узнал, так это о нападении на Город сил, которые никто и представить себе не мог.
Если бы у убившего Силача было время, он ни за что не дал бы насильнику умереть так просто. Времени, однако, не было. Он свел белые на шкуре ноги девочки, укутал подвернувшимся чапаньим мехом. Поднял на руки и понес к выходу. Здесь, к сожалению, только один выход наверх, из этого каменного мешка. Ничего, он успеет, он должен успеть. Анджелка оказалась совсем не такой маленькой и легкой.
Город горел, но это человека с ношей не касалось. Повсюду на Охотничьей мелькали гоняющиеся за людьми безжалостные огни, но и их он не очень опасался. Проскользнув между рогатками, он уверенным шагом направился в степь. Уходил все дальше и дальше в черноту ночи, а позади зарево только разгоралось.
— Отец убьет тебя… Мама Сиэна убьет тебя… Роско прилетит и убьет тебя…
— Тихо, тихо, Анджи, я уже убил его, забудь. Забудь, как сон. Ничего не было.
— О, это ты? — и Анджелка разрыдалась у него на плече. — Я… я… меня… Он… я не хотела…
— Ничего не было, — повторил уносивший ее. — Вот, посмотри, я прихватил, я подумал, что ты не захочешь оставлять. — И вложил Анджелке в руки изображение смешного зверька из желтого солнечного камня. — Ее зовут кошка.
О!.. — Снова рыдания. Он не успокаивал. Девушке надо дать выплакаться. Он только уносил ее сейчас из этого Города. А руки потихоньку деревенеют. Годы не те.
— Куда мы? — всхлипнула Анджелка, пытаясь успокоиться. Она крепко вцепилась в скользкую непривычную ткань плаща. Плаща Роско.
— Уже недалеко, — сказал Ник Чагар. — В Городе плохо. Надо пересидеть ночь. У меня подготовлено место. И вот что, Анджи, накройся-ка ты полой этого плаща. С головой, с головой, вот так.
В эту ночь огни напали не только на Город-под-Горой. Они поднимались из-под снега и падали из туч вокруг черных стен Скайлы, кое-где разрушенных и так и не восстановленных после войны между Скайлой и Городом. Бело-голубые шары огня и струи шипящего пара проносились по кривобоким улочкам Меринды, наслаждаясь ужасом и медленными смертями ее людей, которые представлялись им лишь одними из множества окружающих объектов, и если бы не присущие им яркие отчетливые точки, которые так и тянет погасить, огни не обратили бы на людей ни малейшего внимания.
Хутора и далекие села, фермы, отгородившиеся от степного зверья и лихого человека крепкими стенами и частоколами, ватаги рисковых охотников, — никто не был пропущен Новыми, Здесь Рожденными, и Новыми, Новыми Рожденными, которые все получили свою долю блаженства. Анджелка видела очень немного в своем коротком полубреду-полусне, и, может быть, это лучше для нее.
В эту ночь переполненные блаженством Новые улетали по два, по три, по шесть сразу, поднимались ущельями к Горе и исчезали в ее больших и малых провалах. И озабоченные, недовольные голоса Старших почти не слышны были в общем ликующем хоре. И ходы в толще стен Дома наполнялись огнем и гулом. В эту ночь на кружащей высоко за облаками холодной мрачной планеты светлой Земле прошли почти целые стандарт-сутки — ведь, как установил Роско со своим «корабликом», планетные дни и ночи сменяют друг друга в два раза медленнее.
В эту ночь в своей постели тихо и безмятежно скончался Наставник Гом, старейший из Наставников, в полной мере отработавший свой долг перед Землей. Во сне, когда его настигла смерть, Наставник улыбался.
Многие земляне, и особенно Переселенцы, поутру были разбужены неопределенным беспокойством. Спросонок им почему-то всем одинаково почудилось, будто каждый предмет в их окружении дрожит мелкой противной дрожью, а в ушах у них раздается глухое гудение. Что удивительно, уже не раз за последний стандарт-месяц люди оказывались разбужены подобным неприятным образом. Многих ощущения преследовали целыми днями. Не привыкшие на цветущей Земле даже к малейшим недомоганиям, люди начинали чувствовать себя потерянно, рождалось беспокойство, раздражение, безосновательный страх. Однако впервые они поразили столь многих. Но легче все же было счесть это лишь тревожным предутренним сном, хотя и до странности у всех похожим. Чем люди не преминули тотчас обменяться между собой. Хвала Земле, она предусмотрительно устроила множество мест и предлагала людям множество способов, где и как избавиться от тревог и печалей. Чего Земля не предлагала, люди сами придумали для себя. А возникший утром в спальнях кому-то неприятный резковатый запах — уничтожить мановением руки.
Внизу на планете продолжалась ночь огненных смертей, а Ива Краас, в отличие от большинства своих соплеменников, проснулась в самом легком расположении духа. Вчера ей раздобыли порошок, обещавший нечто необыкновенное. Правда, накануне она не дождалась Наставника с голубыми глазами, но он, видимо, появится сегодня. Наставник при первой встрече говорил заманчивое и обещал продолжить. Ива возлагала на визит и иные надежды.
Начавшимся стандарт-днем земляне, как обычно, перемещались по всей своей замечательной колыбели в поисках и устроении новых развлечений и забав. В Парках Грез и Игр, переживших особенный наплыв посетителей, было не протолкнуться.
Старшина Переселенцев Краас также не дождался Наставника Глооба. И вообще не нашел никого из Наставников.
«Лабиринт» Земли кипел с неослабевающей силой. Обитатели его готовы были вырваться оттуда — им все равно, в теплое светлое внутри Земли или ледяное черное снаружи. Второе — предпочтительнее, ибо именно оттуда, со сравнительно небольшого для них расстояния, шел к ним этот могучий повелительный зов. Причины, удерживающие их на месте весь бесконечный Земной путь, готовы были вот-вот быть ими забыты.
Шесть высоких дверей в Пещере Инка, главной пещере Северных Ходов, оставались распахнуты, поджидая Переселенцев, но никто на Земле этого не знал, и некому было сообщить об этом. Наставник Скин раскрыл взятый им в каменной нише оригинал старинной книги и начал читать с того места, где прервался.
Наставник Мик все более нервничал, не переставая думать о Роско и его возвращении. Просматриваемые подряд истории Переселения уже почти не могли отвлечь.
Роско, для которого эта планет-ночь еще даже не кончилась, безнадежно оставил пульт сервиса. «Кораблик» не желал подчиняться, да, строго говоря, на сервисе и не предусмотрено управление его передвижениями. «Кораблик» всегда решал сам, куда лететь, в этом он являлся безусловным детищем Земли.
