Я предложил свою помощь, но Рутан сказал, что эта работа не для меня. Племя умеет делать священные сооружения, а я не знаю.
С этим пришлось смириться. Хорошо хоть, никто не запрещал мне наблюдать. А когда я сказал, что получается великолепно, это явно понравилось всем.
И ведь я нисколько им не льстил. Камешек к камешку они прилаживали с величайшим тщанием и аккуратностью. Алтарь – или нечто близкое по назначению – рос как статуя, ваяемая искусным мастером. И вот уже готово широкое каменное ложе, а позади него сложная скульптура, в которой сочетаются круги и кресты.
Под конец строители нашли несколько красивых, ослепительно блестящих камней и разложили их по местам, имевшим некое важное значение. Работа была завершена – и в эстетическом плане, и в практическом.
Между тем оба солнца уже клонились к западу. Все племя тщательно умылось и переоблачилось в свежую, ни разу не надеванную одежду из ткани и листьев.
Наконец старик решил, что все готово. Семеро из нас сели в ряд у алтаря. Рутан встал перед ними и заговорил.
Это меня не удивило. Я уже давно понял, что Рутан в племени вроде жреца.
Видимо, он провозглашал формальное право на эту землю от имени какого-то божества. Но я напрасно рассчитывал научиться в этот раз чему-нибудь важному. Меня ждало разочарование: из его торжественных заклинаний или проповедей я не понял ни словечка. Возможно, это была древняя форма языка племени. Некоторые слоги показались мне смутно знакомыми, но он, наверное, имел не больше общего с сегодняшним траншийским, чем латынь с английским. Я решил, что попрошу старика перевести эту речь для меня – но, естественно, сделаю это не сегодня.
По его сигналу люди встали, и я тоже поднялся. Дочь Рутана стояла теперь рядом с ним. Старик обратился к ней все на том же древнем языке, повернулся ко мне, потом снова к Айише, и она ответила, очевидно выразив согласие.
Опять он взглянул на меня. По пещере раскатывалось торжественное эхо таинственных слов. Закончив речь, Рутан произнес на современном траншийском:
– Амес, эта женщина готова стать твоей подругой и наложницей, она будет с тобою всегда, дабы любить тебя и помогать тебе. Берешь ли ты ее в жены?
Охваченный донельзя странными и столь же приятными чувствами, я проговорил:
– Да, Рутан, я беру эту женщину, Айишу, в жены, подруги и наложницы. Клянусь нежно любить ее и беречь как зеницу ока.
Он кивнул:
– Сказанные тобою, Амес, слова хороши. Древний ритуал отправлен. Осталось еще только одно.
И он дал знак соплеменникам. Вперед вышел Дар, его лицо было мрачным.
– Сделай то, что должно быть сделано, – велел ему Рутан и обратился ко мне: – Прости, но мы должны быть уверены. Не держи обиды и возвращайся к нам, туда, где тебя будут ждать жена и место высокой чести.
Тут ко мне подошел Дар.
– Да, Амес, ты уж на нас не серчай. Когда-нибудь вместе над этим посмеемся.
И он поднял руку. Я увидел, что он держит длинный остроконечный осколок кварца.
Глядя мне прямо в глаза, Дар вонзил каменный кинжал в мою грудь.
Я понял, что падаю. А последняя мысль была такая: «Надо же, а я-то думал, мне дадут обручальное кольцо».
На следующий день я проснулся в пещере. Снова.
Был день, судя по льющемуся в отверстие свету. Я очень долго лежал без движения, потом осторожно ощупал грудь.
Раны нет.
Может, я в том же самом теле, только за ночь меня ухитрились вылечить?
Такой была моя вторая мысль.
Ни к какому обоснованному выводу я прийти не смог. Тело бесспорно было похоже на прежнее – примерно так же развиты мускулы, такой же волосяной покров. Но уверенности, что я не переселился в другую оболочку, не было.
Впрочем, это не имело значения. Я был жив, и мне предстояло о многом подумать.
Почему Ротан приказал убить меня, после того как обвенчал со своей дочерью?
Ломая над этим голову, я вдруг понял, что решение он принял в самый первый день. Ведь Дар не выказал удивления, он даже секунды не промедлил. Знал, что ему надлежит совершить, и совершил без малейших колебаний.
В тот день я решил отдохнуть. Лежал в пещере, гулял вблизи нее. Нашел воду и пищу. Сделал постель из листьев, а заодно одежду и сандалии. И много думал.
Прежде всего необходимо было решить, следует ли искать племя Рутана. Ну, найду, и что дальше? Вначале я строил какие-то фантазии на тему мести. Буду подстерегать поодиночке и убивать. Как они со мной, так и я с ними. Проверим, могут ли эти злодеи выращивать себе новые тела.
Но я уже знал ответ. Если человек из племени Рутана умрет, то умрет по-настоящему. Даром воскрешения здесь обладаю только я.
Почему я – вот вопрос.
И в моем мозгу уже зрело объяснение.
Рутан считал меня человеком особенным. С самого начала этого не скрывал. Он знал или, по крайней мере, подозревал, что я имею какую-то тесную связь с этим миром, с Эоном. Не раз старик с благоговением говорил, что я здесь появился первым. Я коренной житель этого мира. Данное обстоятельство для него имело очень большое значение. Рутан не был уверен в том, что я бессмертен, но допускал это.
Если я бессмертный и если я первый, то кто я тогда?
Моему разуму пришлось очень высоко прыгнуть, чтобы достичь понимания. И у меня получилось.
Бессмертный человек – это нечто большее, чем человек. В широком смысле его можно… нет, его нужно считать богом или, по крайней мере, богоподобной сущностью. Пусть интеллектом он не блещет, что с того? Земные боги никогда не выглядели особо умными. Думаю, и у траншей с этим обстоит точно так же.
Но все-таки назвать меня богом – это, пожалуй, было бы слишком. Боги, они большие, важные, могучие. Я точно птица не того полета. Правильнее считать меня духом этой планеты. Тем, кто здесь был до появления первого транша и будет после того, как умрет последний из них.
Мертвый мир – так Рутан отзывался о планете Эон. Но теперь я лучше знаю его язык. Он имел в виду, что здесь еще не затлела искорка жизни.
Когда-то на Земле я слышал гипотезу, что никакое событие не может произойти в отсутствие наблюдателя. Если никто не видел события, значит его и не было вовсе. Присутствие наблюдателя – необходимое условие для реализации того или иного действия. Очень похоже на то, что я и есть такой наблюдатель – для всего, что может произойти на этой планете. Ее история началась с моим появлением. А когда я умру, придет конец и Эону.
Рутану необходимо было убедиться в этом. Приказав Дару убить меня, он доказал и себе, и своему племени, что я тот, за кого он меня принял. Дух этой планеты. Наблюдатель, без которого ничего не произойдет.
