На моей одежде — светлые сгустки крови. Холод, сырость… Я заделал пробоину, а птицу оставил. Скорость села, но машина продвигалась, шла! Одной рукой я придерживался за кресло, другой потрогал лацкан пиджака. Кровь. Не моя. Второе пятно — на кармане. Липкое, холодное на ощупь. Внутри, в кармане что-то твердое. Достал, поднес к глазам… Коралловая бусина.
Вспомнил вдруг о ночных огнях в тайге, припомнилось, как по стеклу эля полз желтый круг. Это когда я летел в город. Тогда было тепло, вечером я лежал на холме под красным солнцем, и стрижи носились надо мной, и крылья их резали воздух, как будто это дышали дикие звери.
* * *
Иссиня-темные тучи, оперенные облаками… Я теперь видел их не только на боковом стекле, которое служило экраном, а просто невооруженным глазом. Там, впереди — край сердца тайфуна. Неясное бормотание донеслось до меня, вслед за ним — раскатистый удар. Как напоминание или как предупреждение.
Я встрепенулся. Солнечный жгут, рукотворная молния с запозданием напоминали о себе. «Теперь держись», — подумал я.
Эль все время двигался навстречу звуковой волне. Наконец мы встретились с ней. Еще раз грохнуло, сильно, резко. И это было только начало. Мгновение относительного затишья — и вдруг…
…Гром небесный!
Казалось, взорвался воздух вокруг. Его сгущения и разрежения были почти осязаемы. И самые низкие тона заставляли дрожать эль, стекла, металл, пластик. Острая боль пронзила уши. Я глотнул. Когда утихомирились первые раскаты, неслышимая сила все еще сотрясала меня. Гравитация и скорость уже не властны были надо мной и машиной: все пространство заполнил инфразвук.
И снова: «Руудр! Рудр, рудр!..» Грохот, который представить трудно. Я вжал голову в плечи, потом поднял колени и уткнулся в них; закрыл глаза и ждал новых ударов. И за ними следом пришла инфразвуковая волна, неслышное, грозное эхо. И боль в ушах, и синие пятна в закрытых глазах, и дрожь поверженного тела. Я бросился на пластиковый пол, инфразвук укачивал меня и сжимал в комок. Эль бросило вверх, потом вниз, видно, что-то случилось с автопилотом… Хотел подняться, но не мог.
Снова удары. Пронзительный, стоголосый гром: «Руудр! Руудр!» Машину затрясло. Мы коснулись воды. За стеклом — белопенный фонтан! Толчок. Я чувствовал на языке, на губах холодный трепещущий пластик (я надеялся продержаться еще несколько секунд). Волны ударили нас снизу и с боков. Они вышибли пломбу. В пробоину хлынуло море.
Серо-зеленая мутная вода подобралась к моим ногам, рукам, плескалась, от нее веяло свежестью; белые пузыри лопались, обдавая меня колючими брызгами. Я подложил руки под голову и лежал так некоторое время, сжимаясь при каждом ударе. Потом попытался встать.
Звук опрокинул меня. Особенно сильный удар… Он пришел откуда-то сверху. Вода захлестывала меня. Еще одна попытка приподняться… Отдаляющиеся раскаты. Небо умолкало. Что-то произошло. Машина наклонилась вперед… назад. Я понял: автопилот заработал снова. Он поднимал эль.
Выше. Еще выше. Мы вынырнули, подскочили над водой, и только сейчас я понял, как трудно было моему помощнику — электрической машине… Вверх, вверх. Море отступило, оставило нас. Вода нехотя уходила из кабины, ворчливо журчала, отрезанная теперь от моря; падала вниз.
Я поднялся. Рука моя рванула ворот рубашки, как будто только того и поджидала, чтобы хоть на мгновение освободиться от моей власти. Я откинулся в кресло. С волос стекали на лицо струйки, соленые капли.
Открыл глаза. Прямо передо мной, на мокром полу алела бусина. Взгляд искал мертвую птицу. Я повернул голову. Птицы не было. «Ее смыло водой в море», — подумал я и успокоился. Мысли были медленными, ленивыми, да и тело совсем не слушалось меня. Наверное, что-то случилось с глазами: контуры приборов передо мной расплывались.
Взгляд вернулся к бусине. Она тоже расплылась радужным пятном. Мне показалось, что такое же пятно вдруг откуда ни возьмись появилось на стекле… За стеклом. Глаза опять стали зоркими.
И тогда на зыбкой грани двух миров — подводного и надводного, — там, где серые космы пены смешались с низкими языками тумана, я увидел вдруг жемчужный шар. Он был как огромный эль, летевший над водой, как бы увеличенная копия моего эля. Легко, споро шел он над волнами. Поднялся и шел впереди меня. Я подтягивался за ним — он удалялся. Я чуть свернул в сторону — он сошел без промедления со своего пути и повторил мой маневр. Как тень моя.
Как тень… Я свечой взмыл вверх и увидел, что шар чуть отстал. Это меня обрадовало. «Посмотрим еще, кто из нас лучше летает», — подумал я. Передо мной возникли темные крутые бока облачной стены — край «глаза бури». Шар то скрывался в тучах, то появлялся в их разрывах, иногда рядом со мной.
Между воспоминанием о коралловой бусине и этим светляком-гигантом угадывалась связь. Память мою озарила вспышка: давний сон о незнакомке из детства, теперь он казался мне снова сущей правдой — никаких сомнений в подлинности! (Бусина-то ведь у меня осталась.) И как будто снова услышал я ее голос. Спокойные звуки, как музыка, как шорох листьев, как вешние звоны ручьев. Не слова. Только звуки. Уже знакомая мне, близкая, привычная мысль высветилась отчетливо и ясно. Линии событий пересекались, образуя почти математические фигуры. Но, точно молния, прочерчивала их рисунок светящаяся линия. Так вторгалась стихия. Какая же?..
Снова звуки. Те звуки, что напомнили музыку, ручьи в распадках, ветер, — тише, тише… они словно обещали помощь. Я понял: ведь стихия эта — разум! Его проявления более всего и похожи на стихию, если только мысль наблюдателя не в силах уследить за ними.
Но и мой собственный разум сродни этой стихии, я сам был ее частью. Я стал другим. Годы сделали свое дело.
Сколько лет минуло! Дорога, багряный лес… Да было ли это со мной?
Тишина. Гул ветра внезапно смолк. Даже близкие тучи остановили свое движение. Как во сне.
Да это и был сон.
Рядом со мной незнакомка, та самая, я сразу узнал ее. Она была в эле, рядом со мной. На шее ее — коралловые бусы. И одной бусины как будто не хватало. Я только смотрел на нее и не проронил ни слова. Пока она сама не заговорила.
— Есть у вас желание? — спросила она мягко. — Теперь я могла бы его исполнить.
Я задумался, потом ответил:
— Нет. Пусть все будет так, как есть.
Удивительная улыбка осветила ее лицо.
— Я не об этом, — возразила она, и я понял, что она хотела сказать.
— Тогда пусть минуты, которые пройдут во время нашего разговора, вернутся ко мне. Не отнимайте у меня их.
Она рассмеялась. И я увидел, как заразительно умеет она смеяться. Я тоже улыбнулся, но совсем другой, невеселой улыбкой. Должно быть, я неважно выглядел: волосы спутаны, на костюме пятна крови, рубашка разорвана.
