Я люблю историю, понимаю ее духовную ценность, но это отнюдь не мешает мне зарабатывать на ней. Я заколачивала очень недурные деньги на доставке туристов к известным историческим крушениям, учила новичков за отдельную плату, как правильно нырять в такие древние места. А сколотив достаточный начальный капиталец, занялась своим главным и любимым делом: я нахожу в глубине новые исторические объекты, о которых никому еще не известно, и организую там собственные раскопки с личной командой надежных дайверов. Во славу истории — и моего неуемного любопытства.
Но я никогда не предполагала и не мечтала даже, что в своих исторических раскопках рано или поздно натолкнусь на подлинное сокровище.
Всякий раз, когда я просто думаю об этом, у меня начинается мандраж, а перед каждым выходом в крушение я непременно впадаю в идиотскую эйфорию. С той лишь разницей, что теперь я пунктуально обо всем докладываю Кудеснице. Скромно сообщаю ей, что на сей раз, кажется, слишком возбуждена, и по традиции Кудесница всегда предлагает мне транк, а я от него неизменно отказываюсь.
Никогда, никогда не суйся в неизвестность с притуплёнными чувствами! Таков мой жизненный принцип, хотя я знаю множество людей, которые обычно поступают наоборот.
Нам предстоит долгий, невероятно долгий дайвинг.
Трудная, тяжелая миссия.
Мы торчим возле крушения уже столько времени, сколько мои дайверы прежде не проводили в глубине. А конца нашей работе по-прежнему не видно.
Нам всем предстоит еще множество испытаний. Никто из нас не застрахован от нервного срыва. Возможны приступы безудержной эйфории и безумного беспричинного страха, эпидемия всяческих суеверий, абсолютно непредвиденные критические ситуации. То ли со счастливым спасением, то ли (упаси нас, конечно, Творец) с печальными потерями.
Но мы прорвемся через все это и обязательно получим Золотой Приз. И никто не сумеет отобрать его у нас, никто на свете.
Все переменилось чуть позже полудня.
Сегодня я снова капитанствую на скипе, а Кудесница уже на «Заботе», исполняет категорический приказ босса: отдыхать! Я устала от ее жалоб, мрачных взглядов исподлобья и неизменно враждебного отношения.
Я поймала Кудесницу на том, что она усердно капает на мозги Дж&Дж, сильнейшему звену моей команды. Так и сяк выспрашивает: как они себя чувствуют в древнем логове смерти, уверены ли, что им вправду хочется туда нырять? Оба почти не слушали ее, разве что из вежливости (хотя Джайп немного с ней поспорил), но разговорчики подобного сорта могут подорвать всю нашу миссию. Саботаж — именно так это называется. Понемножечку, почти невинными, но хитроумными способами, о которых я даже размышлять не хочу.
Мой метод прост: держать ее подальше от этой пары.
И поэтому теперь я одна на скипе, пока Джайп с Джуниором работают в крушении. Я слушаю их голоса вполуха, не глядя на крупнозернистые, практически бесполезные картинки наладонника. В основном я размышляю о том, как бы мне ухитриться отослать назад Кудесницу, не оповестив одновременно весь свет о моей находке, и уже начинаю понимать, что такая логическая задачка мне не по зубам, когда мой слух вдруг улавливает слова:
«…открыто», — Джуниор.
«Вау!» — Джайп.
«Джекпот, ага?» — опять Джуниор.
А затем следует долгое молчание. Чересчур долгое, на мой взгляд. Не потому что я уже начала беспокоиться за Дж&Дж, а потому что проклятая тишина мне абсолютно ни о чем не говорит.
Смотрю на таймер и вижу, что натикало совсем немного.
25:33.
У них еще куча времени. Сегодня Дж&Дж добрались до своей новой секции быстрее, чем когда бы то ни было.
Молчание продолжается.
Я уже почти кусаю ногти, пытаясь сообразить, чем же они там заняты. Наладонник показывает зернистые стены и опять зернистые стены. Или это попросту зернистая пустота — все равно невозможно различить.
Впервые за все эти недели я желаю, чтобы в скипе рядом со мной был кто-то еще. Но увы. Мне не остается ничего другого, как глазеть на таймер.
28:46.
«Время кончается, пора», — голос Джайпа.
«Погоди, па, ты должен на это посмотреть», — Джуниор.
Он говорит слегка прерывисто — это волнение?… Очень надеюсь, что так.
И опять тишина.
Теперь я слежу за секундами. Набежало еще тридцать пять секунд гробового молчания, когда наладонник наконец доносит до меня очень громкий и эмоциональный возглас:
«Черт!»
Что это? Сердитый «черт»? Или испуганный «черт»? Или восторженный «черт»? Я почти ничего не понимаю, даже чей это голос.
Теперь я уже действительно грызу ногти, такого со мной не случалось с детства, и смотрю на бегущие циферки таймера, они завершают полную минуту…
31: 00.
И продолжают резво бежать дальше.
«Подвинь руку…» — наконец бормочет Джайп. Теперь я поняла: в этом «черте» не было ничего хорошего.
Что-то случилось.
Что-то очень плохое.
«Еще чуточку левее…» — и это опять Джайп.
Только теперь его голос звучит до странности спокойно.
Почему?… Я лихорадочно размышляю. Почему Джуниор молчит, почему не отвечает отцу? Может быть, он сейчас в такой секции корабля, где луч чем-то экранируется и передача не доходит до скипа? Я надеюсь, это единственная причина его молчания. Ибо альтернатива такова: коммуникатор Джуниора больше ничего не передает. И я могу придумать тысячу разных причин, объясняющих, почему так происходит. Но ни одна из них не сулит ничего доброго Джуниору.
«Мы просрочили уже пять минут», — говорит Джайп.
Я улавливаю в его голосе нотку, которую можно истолковать как предвестник паники.
И снова гробовое молчание.
Я выдыхаю воздух, застоявшийся в легких. Смотрю в портал и не вижу ничего. Кроме крушения, которое выглядит, как обычно. Наладонник показывает уже несколько минут одну и ту же неясную зернистость, абсолютно статичную.
37: 24.
Если они сейчас не поторопятся, то рискуют остаться без кислорода. А если в спешке забудут об осторожности…
Я пытаюсь припомнить, сколько запасных баллончиков они прихватили с собой. Но сегодня я почти не смотрела на Дж&Дж, когда они снаряжались. Я уже столько раз наблюдала ритуал этой пары, что теперь у меня нет никакой уверенности, что я на самом деле видела сегодня, а что мне только кажется, будто я видела. Я не уверена, не знаю точно, что у них есть с собой, а чего нет.
«Замечательно», — голос Джайпа.
Наконец-то я понимаю, узнаю эту интонацию: родительская паника под жестким контролем. Спокойствие! Только спокойствие, когда ситуация просто из рук вон, лишь бы ребенок об этом не догадался.
