- Размышляешь? - тихо положил мне руку на плечо неслышно подошедший ко мне сзади.
Я обернулся и невольно вскрикнул. Передо мной стоял Павел Первый. Он был в простом штатском сюртуке, без парика. Лицо у него было усталое.
- Это хорошо, что размышляешь, - задумчиво покивал он, не замечая моей растерянности.
Посмотрел в окно и сказал:
- Вот в этом самом Михайловском замке меня убивают два столетия. С той ночи, с одиннадцатого на двенадцатое марта тысяча восемьсот первого года. Страшно? Мне тоже страшно.
Он вздохнул и продолжил.
- Про этот замок в Петербурге до сих пор легенды ходят. Что я там призраком хожу. Только никто не знает, что в Питере не Дворец, а его фантом, что на самом деле, Дворец этот перенесли на болота. И стал он Павловский дворец. И поселили в нем души убиенных императоров русских. И вот как получается, почти все цари русские оказались здесь. От малолетнего Димитрия до Николая Второго...
Он помолчал и спросил прямо:
- Ты сюда за Сокровищами пришел?
Не знаю почему, но я сразу же кивнул.
- Знаю, знаю, - покивал Павел. - Жалеешь Иоанна?
- Очень! - горячо выдохнул я.
- А меня жалеешь? - улыбнулся он уголками губ.
- И тебя жалею, - подтвердил я.
- Так я же царь?! - насмешливо воскликнул Павел. - Я самодур, сумасшедший!
- Не знаю, только мне жаль и вас, и Петра Третьего, и Димитрия, он совсем ещё маленький. И особенно - Иоанна Антоновича.
- Вот мы и дождались, - с облегчением перекрестился Павел Первый. Ты сам не знаешь, что ты сделал. Ты снял проклятие с этого Дворца. До сих пор нас боялись, проклинали, осуждали. А ты просто пожалел. Тем самым ты снял проклятие с Дворца. Теперь Дворец исчезнет. Ты понял меня? Навсегда исчезнет. Спешите уйти отсюда. И Алёшу с собой заберите. За "Азовом" стоит пиратский корабль, уплывайте на нём. Охраны там нет, я распорядился. До утра вы должны уплыть отсюда, утром Дворец пропадет. Кончится, наконец, проклятие.
- А как же Сокровища?! - вырвалось у меня.
- Всему своё время, - уклонился от ответа Павел. - Уплывайте, иначе исчезнете вместе с Дворцом.
Он обнял меня за плечи и посмотрел в глаза. Потом мягко оттолкнул и сделал знак рукой, чтобы я уходил. Я пошёл по коридору, но на половине дороги обернулся, помялся, не сразу решившись спросить, и сказал:
- Я только вот спросить хотел...
- Если хочешь узнать истину, никогда ни о чём не спрашивай участников, - усмехнулся Павел. - Если же случилось так, что спросил, выслушай ответ, и... ищи дальше. Спроси Историю.
Он исчез.
А я бросился к своим друзьям, рассказал им об удивительной встрече в дворцовом коридоре, и мы быстро вышли на улицу. По дороге я думал о прошедших временах. И особенно о времени Иоанна и Павла. Об этом странном, как его называли, галантном, веке.
Я думал о нём, и мне вспоминался потрёпанный мундир поручика Мировича, вспоминалась кровь на лице Павла. Серый Шлиссельбург, свинцовые воды Балтийского моря. Мусор на воде, под крепостными стенами. И торжественная красота Петербурга.
Странный это век.
Чудной какой-то. Для всего в нём нашлось место. И для славы, и для бесславия. Для верности, и для предательства. Для чести и для бесчестия.
И всё это находилось в тесной и неразрывной связи, иногда причудливо переплетаясь всеми этими качествами в одних и тех же персоналиях своего времени...
Глава тридцать седьмая
Пиратский корабль
На улице светало, было около четырёх часов утра, самое трудное время для дежурства. Не зря в армии и на флоте это время называют "собачьей вахтой". В эти предрассветные часы особенно нестерпимо хочется спать и стоять эту смену на посту очень трудно.
Возможно, именно поэтому часовой у ворот так неосторожно подпустил к себе переодевшегося в мундир Алёши Буяна, даже не обратив внимания на то, что был он без ружья и без головного убора.
- Ты чего ночью шляешься без ружья и кивера? - вместо пароля спросил часовой Буяна. - Загулял, что ли? Увидят вот господа офицеры...
Тот вместо ответа ловко скрутил часового, отобрал ружьё и заткнул ему рот рукавом, оторванным у его же мундира. Часового привязали накрепко к полосатому столбику, повесили на плечо ружьё и так оставили. Издали вполне можно было подумать, что стоит часовой на своём посту, бдительно исполняет службу.
Становилось всё светлее, нужно было торопиться. Возле шлагбаума с другой стороны ворот никого не оказалось, путь нам был открыт. Мы оказались за кормой "Азова", на палубе которого расхаживал одинокий солдат с ружьём.
Присмотревшись, мы с трудом разглядели, что за большим красавцем линейным кораблём, притулилось крохотное судёнышко, по сравнению с героическим фрегатом игрушечный парусник, невероятно хрупкий на вид.
- Как же мы на нём поплывем? - ужаснулся скоморох. - В нём столько щелей, что, наверное, сквозь него видно, как чайки над водой летают.
Чтобы захватить корабль нужно было проплыть несколько метров, отделявшие нас от него. Проплыть так осторожно, чтобы нас не заметили бдительные часовые на линейном корабле. Тут и начались непредвиденные заранее сюрпризы. Оказалось, что скоморох и Черномор не умеют плавать.
- Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! - развел руками от досады Буян. Вот и приплыли! Как же вы так?!
Впервые за время опасного путешествия я видел его таким растерянным. Как было не растеряться: на улице светало, вот-вот должна начаться смена караулов, ещё немного, и нас в два счета отыщут. К тому же Остров вместе с проклятым Дворцом должен был навсегда исчезнуть.
- Я возьму скомороха, ты Черномора возьми, - посоветовал Буяну Иван.
- Как же я его возьму? - ехидно поинтересовался Буян. - На ручки? А плыть как буду? По дну пойду? Лучше будет, если Черномор пойдёт первым.
- Как я первым пойду, если плавать не умею?! - возмутился Черномор.
- Да запросто! - развёл руками Буян.
В следующее мгновение в воздухе сверкнули маленькие ножки, а сам Черномор пролетел по воздуху, и шмякнулся прямо на палубу кораблика, переброшенный туда Буяном.
Мы напряжённо вслушивались, ожидая криков и шума, но всё было на удивление тихо. Потом послышался глухой стук.
- Черномор приступил к работе, - удовлетворённо кивнул Буян.
Он вошёл в воду, я последовал за ним, стараясь громко не плескать водой, поплыл к "Болотному Крокодилу". На наши головы бесшумно упала веревочная лестница, сброшенная Черномором.
- Где же команда этой скорлупы? - спросил я.
- Команда, наверное, в трюме, - показал Черномор на крышку люка, на которой висел большой замок, в котором торчал ключ.
Ключ поворачивался с ужасным скрежетом, при каждом повороте Буян морщился, как от зубной боли. Но когда, отложив снятый замок, стал поднимать крышку люка, раздался такой визг проржавевших петель, словно тысяче кошек одновременно на хвост наступили.
