Трифилий метнул книгой в стенку, когда вычитал, что так оно и есть.
В тот день, когда замерзло море, он съел последний орех. Надрывно жужжа, климатизатор едва-едва поддерживал в бунгало нулевую температуру. На пляже вьюжило. Под тяжестью снега гнулись пальмы. Осталось ли на них хоть сколько-нибудь орехов, из бунгало было не разглядеть.
Дудки! Трифилий вынул из кармана зазябший кулак и хватил им по столу. Больше никакого лазанья по стволам, никаких милостей от природы. Он покинет эту планету, и сейчас же. Билет оплачен в оба конца. Нельзя продать эту звездную систему правительству или корпорации – и не надо. Он найдет олуха, согласного заплатить деньги, чтобы стать богом для местных макак…
Перед спринтерской пробежкой Трифилий вспомнил о платьях тети Октавии. Может, надеть два-три под куртку? А на куртку – шубу?.. Нет, не надо: гиперкабина рядом. Если как следует рвануть…
Он распахнул дверь, получил в лицо заряд снежной крупы, задохнулся и закашлялся. Отступил на шаг. Затем удивительно справедливо обругал себя ленивым слизняком, собрался с силами, напружинился и рванул.
Откуда ему было знать, что тонкая паутинка, задетая им в самом начале великолепного спринтерского рывка, обрушит на него сверху ловчую сеть?
Подземная камера кое-как освещалась охапкой гнилушек. Было не очень холодно – как видно, отнорок коридора, где содержали Трифилия, находился далеко от входа в пещерный лабиринт. Если двигаться, вообще не почувствуешь холода.
Но двинуться Трифилий не мог, разве что почесаться, и то не везде. Он мрачно думал о том, что первое впечатление самое верное: не зря он когда-то принял туземца не за макаку, а именно за паука. Все верно. Где пауки, там и паутина. Да еще такая прочная и липкая, что нечего и думать избавиться от пут!
Он потерял счет времени. Звучно капала вода со сталактитов. Большую часть времени он был один. Туземцы появлялись раз в день – во всяком случае промежуток между их визитами Трифилий решил считать сутками – и всегда в количестве не менее десяти особей. После уборки отходов начиналось всегда одинаково: «Добрый бог, пожалей нас…» – и Трифилию вручался орех, который тот немедленно съедал, пока не отобрали; затем макаки приходили в нехорошее возбуждение, крича: «Злой бог! Ленивый бог!» – и небольно, но обидно колотили Трифилия, стремясь получить с бога свое не мытьем, так катаньем. Отросшая шерсть делала их похожими на косматые восьмилапые шарики. Вряд ли им было очень холодно в глубине пещеры, и провизии они, наверное, запасли на всю зимовку, но разве дело только в доме и еде? Им хотелось большего, хотелось разгуливать по планете, когда вздумается, – а божество упрямилось, не желая внять мольбам!
Значит, божество надо заставить…
По одному ореху в день! Это ж только-только не помереть с голоду!
Полуокоченевший Трифилий занимался непривычным делом – размышлял. Ему давно уже стало понятно происхождение обрывков белесых нитей на тетушке – та же паутина! У туземцев сменилось божество, только и всего. Вот почему подлая тетушка поставила непременным условием дарственной требование не продавать и не передавать свою бывшую галактическую собственность ни правительствам, ни корпорациям! В этом случае можно очень долго ждать, когда здесь появится хоть кто-нибудь, да и не назовет он себя хозяином планеты, не потянет в глазах туземцев на нового бога… Бедный родственник – совсем другое дело. Этот примчится сразу…
Наверняка тетушку искали, и всерьез, – старая грымза сделала бы все, чтобы избежать необходимости делать подарки непутевым родственникам! Наверняка она долго, очень долго терпела холодное заточение, надеясь, что ее все же найдут в подземном лабиринте. Не нашли – даже если обнаружили вход в систему пещер. Где тут найти…
Наверняка она ждала, как ждал поначалу Трифилий, что паукомакаки восславят и отпустят ее по окончании зимы. Но, как видно, восьмилапые туземцы, не доверяя более своему божеству, не захотели выпускать его из-под контроля.
И тогда у тетушки остался только один выход.
Трифилий колебался недолго. В один из визитов туземцев он пообещал им тепло и нового доброго бога, если они сей момент принесут ему из бунгало карандаш, конверт и несколько листов бумаги. Сбивая друг друга с ног, туземцы бросились исполнять приказание.
Трифилий с превеликим трудом дотянулся до кармана. Деньги, почти пять тысяч космоюаней, смялись во влажный комок, но были на месте. Ожидая туземцев, Трифилий успел всплакнуть над ними.
«Дорогой братишка Цезарь! – торопливо писал он синими от холода пальцами, сажая буквы вкривь и вкось. – Спорю, ты не ожидал от меня такого подарка. Делаю его от чистого сердца, хоть ты и порядочная скотина. Надеюсь, подъемных тебе хватит…»
Закончив, Трифилий перечитал написанное и решительно вычеркнул «скотину». Его пробрало ознобом при мысли, что будет, если разлюбезный братец сдуру обидится и не примет подарка. Затем он сочинил дарственную, попросил перевести десять тысяч космоюаней со своего счета на имя братца, написал в «Цербер Магнум» о желательности как можно скорее разыскать Цезаря Клюге, после чего велел макакам посменно дежурить у гиперкабины, вручить конверт и деньги почтальону, когда тот появится, и наказать ему не мешкать.
И стал ждать.
2000 г.
