Сидя на берегу и глядя на садящееся солнце, он вздохнул. Возможно, Тина Боумен видела новое животное, а возможно, и нет. Он, Гутьеррес, уж точно его не видел. В это утро он зарядил свой пневматический пистолет стрелами с лигамином и, преисполненный надежд, отправился на побережье. Но день прошел впустую. Ему пора возвращаться, так как совсем не хотелось вести машину в темноте по такой опасной дороге.
Гутьеррес встал и пошел по пляжу. Пройдя немного вперед, он увидел темный силуэт обезьяны-ревуна, семенящей по краю мангрового болота. Гутьеррес отступил назад, к воде. Если ему встретился один ревун, то, наверное, на ближайших деревьях скрываются и другие. А ревуны имели обыкновение мочиться на непрошенных гостей.
Но этот ревун, кажется, был один. Он шел медленно, часто останавливаясь и присаживаясь на задние лапы. Он что-то держал в зубах. Подойдя ближе, Гутьеррес увидел, что он ест. Изо рта ревуна свисал хвост и задние ноги ящерицы. Даже издали были заметны коричневые полосы на ее зеленом теле.
Гутьеррес бросился на землю и прицелился. Ревун, привыкший к безопасной жизни в заповеднике, с любопытством уставился на него. Он не убежал даже тогда, когда мимо просвистела первая стрела, не задев его. Когда вторая стрела глубоко вонзилась в его бедро, ревун, издав пронзительный вопль, в котором смешались гнев и изумление, выпустил из зубов остатки своей пищи и бросился в джунгли.
Гутьеррес поднялся на ноги и подошел к тому месту, откуда убежал ревун. Он не беспокоился за обезьяну: доза транквилизатора была так мала, что могла вызвать лишь головокружение на несколько минут. Он уже думал о том, как поступить со своей неожиданной находкой. Сам он напишет предварительный отчет, а останки ящерицы, естественно, нужно отправить в Соединенные Штаты для окончательной идентификации. Но кому их отправить? Признанным экспертом был Эдвард X. Симпсон, почетный профессор зоологии Колумбийского университета в Нью-Йорке. Симпсон, элегантный пожилой мужчина с зачесанными назад седыми волосами, был первым авторитетом в мире по классификации ящериц. Марти склонялся к мысли послать свою ящерицу именно доктору Симпсону.
Доктор Ричард Стоун, заведующий лабораторией тропических болезней (ЛТБ) Медицинского центра Колумбийского университета, часто говорил, что название лаборатории ассоциируется с гораздо более крупным учреждением, нежели их лаборатория. В начале XX века она занимала весь четвертый этаж здания Центра биомедицинских исследований. В то время усилия целых коллективов специалистов были направлены на борьбу с такими бедствиями, как желтая лихорадка, малярия и холера. Но благодаря успехам медицины, а также исследованиям в лабораториях Найроби и Сан-Паулу ЛТБ утратила свое былое значение. Соответственно сократился и ее штат. Теперь в ней постоянно работали лишь два лаборанта, да и они занимались в основном диагносцированием заболеваний жителей Нью-Йорка, прибывших из-за границы. В то утро привычную рутину работы лаборатории нарушило появление необычной посылки.
— О, очень мило, — сказала лаборантка ЛТБ, читая надпись, сделанную таможней. — «Частично изжеванный фрагмент неопознанной костариканской ящерицы». — Она наморщила нос. — Это вам, доктор Стоун.
Ричард Стоун подошел поближе, чтобы посмотреть на новое поступление:
— Это то, что нам доставили из лаборатории Эда Симпсона?
— Да, — ответила лаборантка. — Только не пойму, почему они прислали ящерицу нам?
— Мне звонила его секретарша, — сказал Стоун. — Симпсон сейчас в летней экспедиции на Борнео, а поскольку речь идет о возможности заразной болезни, распространяемой этой ящерицей, она попросила нас взглянуть на нее. Что ж, давайте посмотрим, что это такое.
Перед ними лежал белый пластмассовый цилиндр емкостью примерно два литра с металлическими запорами и завинчивающейся крышкой. На этикетке стояла надпись: «Международные контейнерные перевозки биологических образцов». На контейнере также были наклейки и предупреждающие надписи на четырех языках. чтобы не допустить его вскрытия подозрительными таможенниками.
Судя по всему, это сработало. Когда Ричард Стоун включил свет на полную мощность, он увидел, что герметичность не нарушена. Стоун включил вытяжной шкаф, надел маску и натянул пластиковые перчатки. Все-таки за последнее время в лаборатории идентифицировали образцы, зараженные венесуэльской конской лихорадкой, японским энцефалитом Б, вирусом Куасанурского леса, вирусами Лангата и Майаро. Затем он отвинтил крышку.
Послышалось шипение выходящего газа, и из горла появился белый дымок. Цилиндр стал совершенно ледяным. Внутри Стоун обнаружил пластиковый пакет для сандвичей, закрывающийся на молнию, в котором находилось что-то зеленое. Стоун расстелил на столе хирургическую ткань и вытряс на нее содержимое пакета. С глухим стуком на стол упал кусок замороженного мяса.
— Брр! — сказала лаборантка. — Выглядит, как будто его ели.
— Именно так, — подтвердил Стоун. — Чего они от нас хотят?
Лаборантка заглянула в приложенные документы.
— Ящерицы кусали местных детей. У них сомнения относительно идентификации этой ящерицы, и их волнуют болезни, передаваемые при укусе. — Она достала детский рисунок с изображением ящерицы, надписанный сверху «ТИНА», — Один ребенок нарисовал эту ящерицу.
Стоун взглянул на рисунок.
— Вряд ли мы скажем что-то более конкретное о виде, — произнес он, — но мы сможем достаточно легко выявить наличие заболеваний, если нам удастся получить немного крови из этого куска. Как они называют это животное?
— «Basiliscus amoratus с генетической аномалией, выраженной в трехпалости», — прочитала лаборантка.
— Хорошо, — сказал Стоун, — начнем. Пока она будет оттаивать, сделайте рентгеновские снимки и сфотографируйте. Когда получите кровь, начните пробы с антителами до тех пор, пока не получим положительную реакцию. Если возникнут проблемы — сообщите.
Ответ был готов в лаборатории еще до обеда: кровь ящерицы не проявила какой-либо значительной реактивности ни к одному из вирусных или бактериальных антигенов. При исследовании токсичности был получен лишь один положительный результат: кровь дала слабую реакцию с ядом индийской королевской кобры. Но подобная взаимореактивность — распространенное явление среди рептилий, поэтому доктор Стоун не счел необходимым сообщать об этом в факсе, отправленном в тот же вечер доктору Мартину Гутьерресу.
Проблемой идентификации ящерицы никто и не занимался, решили дождаться доктора Симпсона. Он должен был вернуться не раньше, чем через несколько недель, и его секретарша обратилась к ЛТБ с просьбой сохранить фрагмент ящерицы до его приезда. Доктор Стоун положил его обратно в пакет на молнии и засунул с морозильник.
