Вдруг в непосредственной близости от меня затормозила машина темно-зеленого цвета - огромная, на больших колесах, с наглухо затонированными стеклами. Я еще никогда не видел таких "танков", находящихся в личном пользовании. Словно по команде из машины высыпали люди восточной наружности в строгих костюмах.
Я автоматически ускорил шаг и, как оказалось, не зря. Они были по мою душу. Действия моих похитителей были отработаны до мелочей. Уже через секунду я оказался внутри салона машины, экипированный по полной форме - с завязанными глазами и пластырем-кляпом поперек рта. Движок взвыл от натуги, и машину буквально сорвало с места. Ух! У меня аж душа в пятки ушла.
Ехали долго. Первую половину пути я мысленно улыбался: "Это надо же, пройти всю Чечню и попасть в заложники в самом центре "культурной столицы"! Фантастика! Господи, да кому я нужен?! Нет, эти уж точно обознались. То, что меня принимают за кого-то другого, уже входит в моду. Забавно, как влетит этим головорезам, когда выяснится, что они взяли не того!"
Вторую половину пути прежняя веселость меня покинула. Я осознал случившееся. Теперь меня уже не впечатляла головомойка, которую устроят этим архаровцам. Теперь меня беспокоила собственная участь. Где гарантия, что они не захотят убрать меня как ненужного свидетеля?! Еще несколько часов назад я решил покончить с собой, но сейчас перспектива оказаться где-нибудь в лесу с перерезанным горлом меня почему-то совсем не вдохновляла.
Асфальт, как мне показалось, сменился грунтовой дорогой, машину, продолжавшую лететь с прежней скоростью, качало из стороны в сторону. Сколько прошло времени, понять было трудно. Наконец - остановка. Меня вывели, поволокли по траве, далее - по вымощенным дорожкам. Мы вошли в дом и проделали достаточно длинный путь по его коридорам. Потом меня усадили в кресло и освободили от повязок.
Я огляделся по сторонам. Обстановка была шикарной. На полу персидский ковер, стены, драпированные шелком, тяжелые гардины на окнах, инкрустированная мебель. В комнате было несколько дверей. Из дальней появился человек,- араб лет пятидесяти с суровым выражением лица, в чалме и богатом восточном халате. Жестом он сделал знак, и мои похитители, поклонившись, молча скрылись за дверью.
- Я проделал большой путь, чтобы встретиться с вами, - сказал незнакомец, разливая по пиалам зеленый чай.
- А мне показалось, что это я проделал большой путь перед тем, как встретиться с вами, - ответил ему я, намекнув на свое бесцеремонное похищение.
- Ах, это... - сообразил он. - Простите мою дерзость, но у нас слишком мало времени. Я просил, чтобы с вами обошлись аккуратно. Надеюсь, вы не обиделись. Это не входило в наши планы. Пожалуйста... - он подал мне пиалу.
- Спасибо. Можно поинтересоваться, "мы" - это кто?
- Мы, - он посмотрел мне прямо в глаза, - это суфии.
- Кто?! - я оторопел.
- Суфии. Вы не знаете? - спокойно спросил он.
- Это вахаббиты, что ли?! -я занервничал.
- Ха-ха-ха! - он добродушно рассмеялся. - Суфий - это суфии. И "нет Бога, кроме Аллаха" - это не про нас. "Нет ничего, кроме Бога", - вот наши слова.
Тут я подумал, что, может быть, этот суфий и скажет мне, что я должен услышать:
- Вы хотите мне что-то сообщить?
-Не то, что ты ждешь, - сухо ответил незнакомец.
- Не то, что я жду? А что я, по вашему мнению, жду?
- Сегодня с тобой будут говорить многие, и многие скажут тебе - ты должен сделать то, что предназначено. И только один будет говорить, но не скажет. Он возьмет тебя за руку и поведет в назначенное место.
Мы долго совещались, были разные мнения, но я решил ехать к тебе, чтобы повторить это: ты должен сделать то, что предназначено, Мы не знаем, что предназначено, но мы знаем, что ты должен сделать это.
Я знаю вас, русских; вы не верите знакам, не думаете о той роли, которую вы играете во Вселенной. Но ваша связь с Ней крепка. А потому именно среди вас и есть тот, кто должен сделать то, что предназначено. Ведь важен сам выбор.
Если суфию скажут: "Сделай то, что предназначено!" Он пойдет и сделает. Если сказать тебе, ты спросишь: "Почему я должен делать это?" И время будет упущено, и наступит час, когда я не смогу уже сказать: "Нет ничего, кроме Бога", потому что не будет Бога.
- Но почему я?! Суфий рассмеялся:
- Я же говорил! Нет, Санаи, я должен был приехать! - он обратился к кому-то, кого с нами явно не было. - Данила, пойми простую вещь: Бог являет Себя лишь в той степени, в какой искатель способен выдержать Его сияние. Ты можешь выдержать. Зачем спрашивать - "Почему?"
- И что мне делать?
- Доказательство существования солнца - само солнце. Если тебе нужны доказательства, не отворачивайся от него, - сказал суфий.
- Спасибо, так стало намного понятнее...
- Не ожесточай свое сердце. Помни - нельзя взять более, чем есть. Но не взять то, что есть, значит потерять право на следующий шанс, следующую попытку.
Я задумался над этими словами. Это действительно похоже на правду. Мы часто отказываемся от предложений судьбы, ожидая чего-то большего в будущем. Но - такая странность - судьба больше не торопится к нам со своими предложениями. И неважно, почему ты отказался - из страха или по прихоти. Она не заходит в твой дом дважды. Впрочем, этот суфий - уже третье предупреждение. Сначала астролог, потом старцы, теперь - суфий.
- Хорошо, - сказал я. - Буду искать.
- Мой духовный учитель Байазид говорил мне: "Тридцать лет я искал Бога. Но когда я узрел Истину, то оказалось, что искателем был Бог, а искомым Я". Доверься тому, что будет сказано. Проблема в твоем сопротивлении. Ты хочешь сделать все сам, взять ситуацию под контроль. Но если даже я простой смертный - могу взять и лишить тебя контроля над ситуацией, как можешь ты желать контролировать Промысел?
И не успел я подумать над этими его словами, как суфий взял уже с подноса свой колокольчик и звякнул им. Двери распахнулись, и я снова увидел темноту надетой на меня повязки. На сей раз рот мне завязывать не стали. Погрузили в машину и, прежде чем дверь захлопнулась, я снова услышал суфия:
- Данила, этот мир - гора, а наши поступки - выкрики. Эхо от выкриков всегда возвращается к нам.
Щелчок дверного замка, и машина рванула с места.
Данила замолчал. Было видно, что этот рассказ дается ему нелегко.
Казалось, что он словно бы исповедуется передо мной.
Но в чем? Почему? Какой грех на нем?
Зачем он указывает все эти подробности?
Но спросить ею об этом я не решался.
Я продолжал слушать, чувствуя, что скоро мы подойдем к самому главному.
Меня выгрузили на том же месте, где к забрали. Тогда мои похитители не поздоровались, сейчас они не попрощались. Я огляделся по сторонам, река по-прежнему неспешно несла свои воды, а над ней чуть поодаль все также возвышался Иоанновский монастырь. Вечерело.
