Парети кивнул:
- В чем дело?
- Прошу прощения, что побеспокоила, сэр, но вам звонят. - Она передала Парети телефон, погладила по ноге и вышла, закрыв дверь. В руках у Парети телефон зажужжал. Джо поднял трубку.
- Алло?
- При-ивет!
- Кто это?
- Это твой телефон, дурачок! А ты что подумал?
- Не могу я больше это выносить! Заткнись!
- Говорить-то несложно, - заметила трубка. - Сложнее найти, что сказать.
- Ну так и что ты хочешь сказать?
- Да ничего особенного. Просто хотела тебе напомнить, что где-то, как-то, но Берд еще жив.
- Берд? Какой Берд? О чем ты, мать твою, болтаешь? Ответа не было. В трубке воцарилась тишина. Парети поставил телефон на подлокотник и откинулся в кресле, искренне надеясь, что хоть немного побудет в тишине и покое. Телефон зажужжал почти сразу же. Парети сидел неподвижно, и телефон принялся звонить. Парети снова поднял трубку.
- Алло?
- При-ивет! - пропел шелковый голос.
- Да кто это?!
- Это твоя телефонная трубка, Джо, милый. Я уже звонила. Думала, ты запомнишь голос.
- Оставь меня в покое! - почти простонал Джо.
- Как же я могу, Джо? - спросила трубка. - Я люблю тебя! Ох, Джо, Джо, я так старалась тебе угодить. Но ты такой мрачный, детка, я прямо не знаю. Я была такой сосенкой, а ты даже не глянул на меня! Я стала газетой, а ты даже не удосужился прочесть, что я тебе написала, неблагодарный ты!
- Ты моя болезнь, - пробормотал Джо заплетающимся языком. - Сгинь!
- Я? Болезнь? - переспросила трубка с обидой в шелковом голосе. - О, Джо, лапочка, как ты можешь так обо мне говорить? Как ты можешь изображать равнодушие, после всего, что было между нами?
- Не знаю, о чем ты, - проговорил Парети.
- Ты прекрасно знаешь! Ты каждый день приходил ко мне, Джо, в теплое море. Я была тогда молодая и глупая, ничего не понимала. Я пыталась спрятаться от тебя. Но ты вытаскивал меня из воды, ты влек меня к себе; ты был так терпелив и нежен, и мало-помалу я выросла. Иногда я даже пыталась влезть по рукоятке сачка, чтобы поцеловать твои пальцы...
- Хватит! - Парети казалось, что рассудок отказывает ему, это безумие, все плывет и меняется, мир и "Лавка духов" завертелись каруселью. - Ты все не так поняла!
- Ну как же! - возмутилась трубка. - Ты называл меня ласковыми словами, я была твоим гребаным говном! Признаюсь, я пробовала и с другими мужчинами, прежде чем мы встретились, Джо. Но ведь и у тебя были женщины, так что давай не будем ворошить прошлое. Но даже с теми пятерыми я никак не могла стать тем, чем мечтала. Ты ведь понимаешь, как мне это было больно, да, Джо? Передо мной лежала вся жизнь, а я не знала, что с ней делать. Облик - это карьера, знаешь, и я так путалась, пока не встретила тебя... Извини, что я так болтаю, дорогой, но мы в первый раз смогли поговорить спокойно.
Парети прорвался сквозь этот многословный бред и наконец понял. Говно недооценили. Оно было юным, немым, но отнюдь не лишенным разума созданием, движимым могучей страстью, общей для всех живых тварей. Страстью обрести облик. Оно развивалось...
Во что?
- Так как ты думаешь, Джо? Чем бы ты хотел меня видеть?
- А ты можешь стать девушкой? - смущенно спросил Парети.
- Боюсь, что нет, - ответила трубка. - Я пыталась несколько раз, и симпатичной колли пыталась быть, и лошадью. Но, наверное, у меня очень скверно получалось, и чувствовала я себя ужасно. Я хочу сказать, это просто не для меня. Но что-нибудь другое - только попроси!
- Нет! - взревел Парети. На мгновение он поддался. Безумие захватывало его.
- Я могу стать ковриком под твоими ногами, или, если тебе это не покажется неприличным, твоим бельем...
- Я не люблю тебя, будь ты проклята! - взвизгнул Парети. - Ты просто серое гнусное говно! Ненавижу тебя! Ты, зараза... что б тебе не влюбиться во что-нибудь вроде себя?
- Нет ничего похожего на меня, кроме меня, - всхлипнула трубка. - И я ведь люблю тебя!
- А я тебя в гробу видал!
- Ты садист!
- А ты воняешь, ты уродка, я не люблю тебя и никогда не любил!
- Не говори так, Джо, - предупредила трубка.
- А я говорю! Я тебя никогда не любил, я только пользовался тобой! Не нужна мне твоя любовь, тошнит меня от нее, поняла?!
Он ждал ответа, но трубка хранила зловещее, мрачное молчание. Потом послышались гудки. Трубка повесилась.
Парети вернулся в отель. Он сидит в своем шикарном номере, хитроумно созданном для механических подобий любви. Любить Парети, без сомнения, возможно; но сам он лишен любви. Это ясно стулу, и кровати, и легкомысленной лампе под потолком. Даже не слишком наблюдательный шкаф замечает, что Парети никого не любит.
Это не просто печально; это раздражает. И это не просто раздражает; это бесит. Любить - значит позволять, не любить - непозволительно. Неужели это правда? Джо Парети не любит лишенную любви возлюбленную.
Джо Парети - мужчин?. Шестой мужчина, отвергнувший любовь своей любящей любовницы. Мужчина не любит: можно ли спорить с этим выводом? Так можно ли ожидать, что обманутая страсть не вынесет свой приговор?
Парети глядит вверх и видит на стене напротив зеркало в золоченой оправе. Он вспоминает, что зеркало привело Алису в Зазеркалье, а Орфея - к погибели; что Кокто называл зеркала вратами в ад.
Он спрашивает себя; что есть зеркало? И отвечает: зеркало - это глаз, который ждет, чтобы им посмотрели.
Он глядит в зеркало и видит, что из зеркала выглядывает Парети.
У Джо Парети - пять новых глаз. Два на стенах спальни, один - в спальне на потолке, один в ванной, один - в гостиной. Он смотрит новыми глазами и видит новые вещи.
Там, на кровати, сидит лишенная любви тварь. Из полумрака выступает настольная лампа, в ярости выгнув шею. Видна еще дверь шкафа, оцепеневшая и немая от ярости.
Любовь - всегда риск; но ненависть - опасность смертельная.
Джо Парети выглядывает из зеркал и говорит себе: я вижу - человек сидит на стуле и стул кусает его за ногу.
