— Разрешите мне, — попросил Драголюб.
Центуриане благоговейно, торжественно передали футляр в руки командира нашего корабля.
— Эта книга написана на языке диору…
И вот мы увидели ее, КНИГУ БОРУКАНА. Она оказалась совсем тоненькой, но в твердой обложке из центурианского дерева сона, на которой искусная инкрустация изображала круг и лучи. При первом взгляде это напоминало солнце. Но стрелочки на лучах направлены к солнцу, а не от него. Кроме этого, на обложке не было ни одного слова или знака.
— Вам известно, что это обозначает? — спросил Драголюб Тиридана.
— Нет…
— Большинство цивилизаций, известных нам, именно так обозначают гравитационную западню, «черную дыру», ядро гравитационного коллапса, кто как предпочитает называть это.
Открыли обложку.
— Зоряна, среди нас ты лучше всех владеешь языками центуриан, — сказал Драголюб, с волнением протягивая девушке книгу. — Точнее тебя мы не прочтем.
Зоряна едва заметно улыбнулась, как-то совсем по-детски и в то же время женственно. Драголюб заметил ее улыбку, и его взгляд тоже потеплел, лишился того внутреннего напряжения, которое переполняет каждого разговаривающего с человеком, которого когда-то обидел.
«Кто не постиг тайны того, что над головой, кто не постиг тайны того, что глубоко под ногами, тот не должен читать эту книгу…» — начала Зоряна, но вдруг подняла взгляд: — Здесь пишется именно «того, что над головой», «небо» писалось бы просто «кайя»… Правда, Центурион? — Зоряна волновалась, казалось, даже боялась читать дальше, ожидала, пока я не сказал: «Да, Зоряна, было бы просто кайя». Затем она снова продолжила: — «…тот не должен читать эту книгу, потому что лишится разума и станет называть черное белым, будет хотеть пить, но пойдет прочь от источника, будет голоден, но пойдет прочь от пищи, будет избегать всего большого и малого, всего доброго и злого, и все станет непонятным для того, кто не постиг тайн неба». Вот здесь, Центурион, написано просто «кайя»… «…тайн великого и малого… Все станет непонятным и страшным, но, даже убегая от всего, никто не минует зерен Вечного Мейбомия, не минует искушения увидеть невиданное, ибо и сами дилиаки не устояли перед искушением этим…»
Перевернули страницу.
«Оставил я родных своих, попрощался. Мало кто возвратился от дилиаков, но я подумал так: жизнь пройдет, и умру я, и не увижу Далеких Земель, уподобясь дереву, прикованному корнями, не увижу страшных дилиаков…»
Затем несколько строчек были совсем неразборчивы — буквы стерлись. Зоряна продолжала с середины фразы:
«…странных слов, что подобно семенам прорастут потом странными мыслями. И отважился я испытать счастье свое. Долго я шел, спрашивая всех: где земли лежат дилиакские. Мне показывали, кто знал, а кто не знал, тот лишь смотрел сочувственно. Ибо каждый слышал рассказы страшные. Шел я долго. Сто и одиннадцать раз всходило надо мной солнце. Наконец увидел я на горизонте пустыню и понял, что достиг цели, пришел в земли дилиакские. А когда ступил на первый камень коричневый, я испугался, и ноги мои подкосились. Упал я обессиленный и даже не заметил, когда подошел Он. Открыл я глаза и закрыть их уже не мог. Словно окаменел. Надо мной стоял дилиак. Множество глаз на голове, как и рассказывали, зеленый, блестящий и раза в три выше меня. «Не делай мне зла, — прошептал я. — Много страшного о вас говорят, и мало кто возвратился из земель ваших». А дилиак зелеными веками моргнул и сказал: «Слепой, куда ни пойдет, может не возвратиться».
«Не слепые ходили, а люди зрячие».
А дилиак сказал: «Не глазами нужно видеть, а разумом. Зачем ты пришел к нам?»
Он улыбался большущим ртом, белым языком зеленые губы облизывал. Но мне не было страшно, словно волшебное зелье дал мне дилиак или слово волшебное сказал».
Передохнув, Зоряна читала дальше:
«Хочу узнать, кто вы такие, дилиаки? И почему живете в этой пустыне далеко ото всех, но все наши языки знаете, а к нам не приходите ни с добром ни со злом?»
«Хочешь знать, кто мы такие?»
«Да».
«Но сможешь ли понять? Не один уже нас спрашивал и разум свой потерял, услышав наше слово».
«Говори».
Дилиак меня на ладонь к себе посадил, медленно пошел в глубь пустыни.
«Не боишься?»
«Боюсь».
«Хочу тебе земли наши показать. Издали, чтобы ты их увидел все сразу».
«Я издали пришел, но земель ваших оттуда не видно».
«Разве муравей может увидеть округлый плод натии на дереве, когда ползает по нему?»
«А разве земли ваши — это плод натии, а я разве муравей?»
Посмотрел на меня дилиак глазами, которые у него спереди, потом повернулся и посмотрел теми глазами, что сзади: «А если скажу, что все так и есть, ты поверишь?»
«Поверю».
«А если скажу, что этот камень черный?»
«Не поверю».
«Почему?»
«Я вижу, что он коричневый».
«А если бы не видел?»
«Я верю тебе, а не словам твоим…»
Зорина умолкла, долго всматривалась в написанное и не могла прочесть:
— Очень неразборчиво… Не могу… А вот дальше отчетливее: «шар с прозрачной дверью. Через эту дверь дилиак помог мне в шар войти. А потом дохнул на шар огнем, подбросил его. Летел я все выше и выше. Дилиак стал совсем маленьким подо мной, потом вовсе исчез. А земли дилиакские все дальше и дальше были видны… И вдруг! Правду говорил дилиак — круглый плод натии увидел я. Не успел хорошо рассмотреть, как начал падать вниз, вниз, вниз… К смерти я приготовился. Глаза плотно зажмурил. Не знаю, как получилось, но очнулся я опять на ладони у дилиака. Прозрачного шара не было, будто он приснился».
«Видел?»
«Видел».
«Что?»
«Круглый плод натии — земли ваши». Долго молчал дилиак, наконец произнес: «Расскажу я тебе все… Слушай. Когда-то не было на этом плоде натии ни людей Диору, ни Биору, ни Нару. Жили здесь совсем другие люди — очень умные и любознательные. Все они хотели знать, всюду побывать и все собственными руками сделать. Было у них много машин. Ты уже знаешь одну такую. Так вот, были у них различные машины, были и очень сложные, похожие на них самих. И когда-то эти люди, они называли себя Мейби, и эти сложные машины научились становиться очень-очень маленькими. Переселились они в иные земли, малые, словно зернышко Но просторно было им всем, ставшим совсем крохотными».
