И уже перед ними лежала не женщина, а мужчина - в собачьей распахнутой шубе, и латунные шестеренки вываливались у него откуда-то из-под ребер.
И стояли вокруг гвардейцы с багровыми, оскаленными мордоворотами.
- Встать!..- скомандовал офицер в черной папахе.
Кеф и Борка, поддерживая друг друга, медленно выпрямились.
Видимо, они черезчур увлеклись собиранием разных деталек и поэтому не заметили, как перебрались с площади - сюда, на проспект.
Такое с ними бывало.
Но они опять же нисколько не испугались.
Потому что офицер, возбужденный случившимся, только вытаращил глаза, увидев мохнатые плюшевые физиономии, и, мгновенно потеряв к ним какой-либо интерес, скомкал лайковую перчатку, морщась и отворачиваясь:
- Уроды...
Бояться поэтому было нечего.
Правда, один из гвардейцев, судя по всему, недавнего срока, сильно нервничающий, облизывающий корку губ, все-таки передернул затвор, скорее всего, не умея остановиться, но ему скомандовали:
- Отставить!..
И гвардеец, возвращаясь в сознание, вздрогнул так, как будто его ударили:
- Виноват, господин капитан, просто раньше их никогда не видел...
Крупное, крестьянское лицо его, покрытое рябью веснушек, исказилось в гримасе.
Он безумно таращился.
- Ну тогда - посмотри, посмотри... - сказал офицер с непонятной, какой-то рыкающей интонацией. - Посмотри... Ничего - скоро на них насмотришься... - И внезапно оборотился к другим двум гвардейцам, которые, придерживая за локти, подвели откуда-то рослого представительного мужчину, почему-то без шапки, но в дорогом, отороченном мехом, расстегнутом теплом пальто и, наверное, в не менее дорогом строгом темном костюме - потому что из-под сбитого шарфа проглядывали галстук и белоснежный воротничок. - Ну?.. А это еще что за чучело?..
Мужчина попытался что-то ответить, однако гвардеец, с шевроном капрала на рукаве, тут же грубо пихнул его в бок кулаком, а затем доложил, не справляясь в горячим, вздымающим грудь дыханием:
- Так что, пытался скрыться, господин капитан!.. Мы ему - "Стой"! - а он в парадную налаживается... Можно сказать, еле перехватили... И документов своих - не хочет показывать...
Он еще раз, как бы случайно, заехал мужчине увесистым кулаком - проглотил ком слюны и поправил надвинувшуюся на глаза папаху.
Мужчина все же сказал:
- Извините, господин капитан, произошло недоразумение. Документы у меня, конечно, с собой. Можете ознакомиться, если хотите...
Появилась на свет плоская синяя книжица с гербом из тисненного серебра, и мужчина довольно-таки небрежно, двумя пальцами протянул ее возбужденному офицеру.
- Пожалуйста, сударь...
Он вообще держался очень уверенно: вслед за документами вытащил из бокового кармана лаковый, с инкрустациями, увесистый портсигар и, отщелкнув со звоном крышечку, выброшенную пружиной, несколько демонстративно достал оттуда тупую коричневую сигару, украшенную трехцветной наклейкой - тут же, приспособлением внутри портсигара откусил круглый кончик и, извлекши все из того же удивительного портсигара слабенький язычок огня, прикурил - глубоко и равномерно затягиваясь.
Даже гвардейцы, вероятно, почувствовали эту уверенность, потому что, переглянувшись между собой, неохотно отпустили его прижатые локти, а значительно успокоившийся, подтянувшийся капитан пролистал три-четыре страницы и вовсе доброжелательно поинтересовался:
- Господин инспектор музыкальных училищ? Господин Фабрициус Барма?
- Так точно!.. - с чуть заметной иронией ответил мужчина.
Правда, капитан предпочел этой иронии не услышать.
- Как же так получается, господин инспектор? По какой причине вы пытались... скрыться от патруля? Вы же понимаете: солдаты выполняют свои обязанности?..
Мужчина без суеты затянулся.
- Господин капитан... Разве я мог предположить, что этот... оклик...имеет ко мне отношение? Я спокойно - после завтрака в обществе... одной... особы - возвращаюсь к себе домой, по официальному адресу... в настроении... ничего такого не подозреваю, вдруг - какие-то крики, стрельба... Учтите мое состояние...
Он приветливо протянул портсигар капитану, и капитан, чуть замешкавшись, взял предложенную ему сигару, - прочитал надпись на этикетке, поднял брови:
- Благодарю вас... А, собственно, по какому адресу вы проживаете?
- Так, Повешенных, тридцать пять, где, в общем-то, и задержали...
Мужчина солидно повел рукой - показывая, и в этот момент Кеф и Борка его узнали. Потому что он повернулся к ним в профиль.
Сэнсэй!
Тот, который разговаривал с нервным юношей и с Крокодилом.
Они, кажется, вздрогнули.
И, наверное, именно потому, что они оба вздрогнули, мужчина обратил на них некоторое внимание.
Тоже - мгновенно узнав.
Правда, лицо его при этом нисколько не изменилось. Только в темных глазах промелькнуло какое-то странное выражение.
Он сказал:
- Так я могу быть свободен? Или вы, господин капитан, меня все-таки арестовали?
Ирония теперь звучала гораздо заметней.
Капитан нахмурился.
- Разумеется, вы можете идти, - сказал он. - Вот ваши документы, господин инспектор. Я бы только посоветовал вам не попадать больше в такие истории...
После чего весьма сдержанно откозырял.
- Всего хорошего, - вежливо поклонился мужчина.
Отвернулся и, скользнув мимолетным взглядом по Кефу и Борке, которые немного попятились, с чрезвычайным достоинством зашагал вдоль притихшего, уже совершенно безжизненного проспекта.
Вся фигура его показывала, что - идет благонамеренный гражданин.
Он даже не торопился.
- Сука! - отчетливо произнес один из гвардейцев.
А другой громко сплюнул - шмякнув тягучей харкотиной в стенку дома.
- Разговорчики!.. - кисло сказал капитан.
Надо было на что-то решаться.
И поэтому когда капитан, вяло махнув рукой, оглянулся и что-то прикинул, вероятно, намереваясь вернуться на площадь, то они оба схватились за его красный мундир и, не обращая внимания на тут же выраженную брезгливость, одинаковыми, как у близнецов, голосами каркнули в морозную тишину:
- Вот - этот...
- Этот? - спросил капитан, мгновенно насторожившись.
И они закивали раздутыми медвежьими мордочками:
- Взрывает... жестянка...
Тогда капитан медленно смял сигару, предложенную ему мужчиной, бросил мусор табака и бумаги на мерзлый асфальт и еще придавил, растирая носком ботинка.
Глаза его заблестели.
- Ага!.. - сказал он...
3. М Э Р И Я. О Т Ч Е Т Н Ы Й П Е Р И О Д.
Барма стоял у прохода из внутреннего, хозяйственного, "особого" дворика мэрии и смотрел, как среди суматохи, вызваной его появлением, среди криков, команд и гомона переругивающихся голосов завершается подготовка к отправлению транспорта на Восток.
