Перечитав заново написанное, я почувствовал сожаление, что, желая упростить картину, был вынужден пропустить многих замечательных фантастов. Никакая дискуссия о современной литературе не будет полной, например, без упоминания о калифорнийской группе учеников Филипа К. Дика, в которую входят Тим Пауэре, К. У. Джетер и такой бесконечно странный автор, как Джеймс П. Блэйлок. Я также пропустил банду "космических кадетов" "рейгановскую молодежь", как обозвал их Омниаверитас, - группу, сплотившуюся вокруг двойного ядра из Джима Баэна и Джерри Пурнеля. Еще я перескочил через группу писателей из волков-одиночек, так и не найдя подходящей экологической ниши для Джека Макдевитта, Нэнси Кресс, Пат Мерфи, Тима Сэлливана и Грега Фроста (неужели я назвал только пятерых?). И наконец, больше всего я сожалею (хоть получилось это скорее вынужденно, чем намеренно), что так и не сказал ни слова об авторах, работающих сейчас над созданием новых форм фэнтези, - об Р. А. Макавой и Джоне Кроули, Патриции Маккиллип и Майкле Ши, Джейн Йолен и Робин Маккинли, ну и, конечно, о Тэнит Ли. Уж простят меня они - и вы, читатель!
Ах, лишь на одно, но ослепительное мгновение нам удалось увидеть все это: выбрать позиции, назвать имена, составить списки. На всеобщее обозрение приоткрылись силовые линии литературных влияний, подобно ярким лазерным лучам рассекающие литературную карту Америки, связывающие Техас и Британскую Колумбию, Нью-Гемпшир и Северную Каролину, скрещивающиеся в Денвере, Остине, Канзас-Сити и даже в Филадельфии, и на это одно-единственное ослепительное мгновение, остановленное перед тем, как вновь двинутся в свой путь континенты, перед нами распростерлось будущее, сверкающее и прозрачное, со свободными дорогами и с вратами, распахнутыми настежь в дивные новые миры литературы. И все, кто выжил после разрушения Атлантиды, живут там в мире и процветании.
Да, это было жутко веселое время для тех, кто был молод и талантлив, кто писал рассказы столь сильные, что соперникам оставалось лишь с голыми кулаками набрасываться на каменные стены или в слепом припадке завистливой ярости выбрасывать свои пишущие машинки через закрытые окна.
ПОСТСКРИПТУМ
Как киберпанки получили свое имя:
Приблизительная хронология
1981. В антологии "Лучшие вещи года" Гарднер Дозуа написал о романе Джона Ширли "City Come A-Walking", что наряду с последними произведениями Брюса Стерлинга и Николаса Ермакова "он, по-видимому, предвещает появление чего-то вроде "панковской НФ", отличающейся повышенным эмоциональным фоном, который в фантастике в настоящее время представлен главным образом лишь в творчестве Харлана Эллисона".
1983. Джон Кессел во время своего мартовского выступления в Английском клубе Северной Каролины сказал о "панковской научной фантастике", выделив особо Гибсона и Стерлинга. А Джон Ширли во время съезда Восточной НФ Ассоциации сделал доклад о том, что он назвал "новым движением", и перечислил Гибсона, Шайнера и Стерлинга. Причем оба отмечали впоследствии, что их слушатели просто не поняли, о чем идет речь. В очередной антологии "Лучшие вещи года" Дозуа назвал самых перспективных новых писателей десятилетия, а Винсент Омниаверитас отозвался на это в "Дешевой правде" известным высказыванием о магнитном поле. Однако, сказав, что Гибсон, Стерлинг, Шайнер, Кэдиган и Бир устремятся к одному полюсу, он явно еще не почувствовал необходимости в особом ярлыке, который можно было бы применить к их произведениям. Руди Рюкер опубликовал в "Бюллетене Ассоциации Писателей-Фантастов Америки" "Манифест трансреализма", где сказал: "Трансреализм - это не столько разновидность НФ, сколько разновидность авангардной литературы. Мне кажется, что на настоящий момент трансреализм это единственный серьезный подход к литературе". (Однако, хотя его определение трансреализма оказалось столь растяжимым, что смогло вместить и других киберпанков, до сих пор бытует подозрение, что первым и единственным трансреалистом был и остается сам Рюкер.)
1984. Дозуа, вернувшись к полемике о "поколении 80-х", начатой его прошлогодней антологией "Лучшие вещи года", отечески заявил: "Если говорить о некой упрямой эстетической "школе", то таковой, скорее всего, будет группа писателей, специализирующихся на супержесткой перетехниченной белиберде, к которым по чистой случайности прилипло имя "киберпанки", - это Стерлинг, Гибсон, Шайнер, Кэдиган и Бир". Однако в это же время в широких кругах использовались и другие варианты названия для данной группы писателей. Так, "The Village Voice" в рецензии на "Нейромант" Гибсона применил термин "техно-панк". Сами же киберпанки начали пользоваться термином "неоклассицисты" (публично) или "писатели в зеркальных очках" (между собой). (Позже Стерлинг даже подготовил антологию с рабочим названием "Манифест зеркальных очков" [The Mirrorshades Manifesto], - под каким же названием она увидит свет, посмотрим, когда она выйдет.)19
1985. Винсент Омниаверитас опубликовал в журнале "Warhoon" статью о "Новой Научной Фантастике". Ее фирменный знак, говорит он, - это технологическая грамотность, концентрированное воображение, интенсивность фантастических идей и образов, глобальный взгляд на мир с точки зрения человека XXI века, а также "литературная техника, взявшая на вооружение все достижения "новой волны", высокое литературное мастерство и в то же время утверждение приоритета содержания над стилем и смысла над вычурностью изложения". Особенностью Североамериканской НФ конвенции этого года, проходившей в Остине, было присутствие группы киберпанков в составе Стерлинга, Шайнера, Кэдиган, Бира, Ширли и некоего модератора, о котором никто до этого не слышал20. К сожалению, конвенция закончилась полным хаосом, и шанс для вдумчивого анализа такого явления, как киберпанк, был упущен. Чарльз Плэтт, рассматривая данную группу в своем фэнзине "REM", написал: "Если "киберпанки" хотят, чтобы их воспринимали всерьез (а их книги этого, несомненно, заслуживают), то первое, что им нужно сделать, это выбрать себе ярлык поприличнее... Даже такой неопределенный ярлык, как "модернисты", и то смотрелся бы лучше". Однако вскоре, в декабре, Дон Кеннеди озаглавил свой критический обзор в журнале "Twilight Zone" так: "Твердая, мягкая и киберпанк" - верный признак того, что термин проник в общеупотребительный лексикон.
1986. Норман Спинрад напечатал в "НФ журнале Айзека Азимова" статью, где для группы, как он выразился, "так называемых "киберпанков"", предложил название "нейромантики". В "Локусе" появилось письмо Джона Ширли, который, возмущаясь неаккуратным обращением с киберпанковской "обоймой", в частности сказал: "Кое-кто утверждает, что я приветствовал термин "киберпанк". Я заявляю, что этот кто-то искажает мои слова. Я больше предпочитаю формулировку "Движение" или даже термин "нейромантики", предложенный Спинрадом". А вот Руди Рюкер в фэнзине "REM" заметил, что термин "киберпанк" "легко запоминается и заставляет вас думать. Этот термин образец квалифицированного кодирования. И еще мне очень нравится эта ассоциация с панками... Я горжусь, что я - киберпанк". Гибсону же, напротив, кажется, что "спинрадовский термин "нейромантики" раздражает даже больше, чем "киберпанки" Гарднера". И еще одна статья появляется опять-таки в "Журнале Айзека Азимова". Ее автор, Майкл Суэнвик, употребив этот термин как нечто само собой разумеющееся, бесхитростно заявляет, что движение уже умерло, и объединяет киберпанков и гуманистов в одну общую группу постмодернистов.
