Станислав Лем - Кибериада - Путешествие второе, или какую услугу оказали Трурль и Клапауций царю Жестокусу

Все уже к старту готово. Трурль ходит по дворцу с мешком и, согласно договору, то и дело снимает украшения со стены, любуется ими и сует в мешок, как свои. И вот наконец колымага везет молодцов-конструкторов на ракетодром, а там уже толпы, детский хор, девочки в народных костюмах вручают букеты цветов, вельможи читают по бумажке благодарственно-прощальные речи, играет оркестр, слабые падают в обморок и, наконец, наступает мертвая тишина. Тут Клапауций вынимает изо рта зуб и что-то в нем поворачивает, только это не обычный зуб, а рация для приема и передачи. Нажал -- и появляется на горизонте песчаное облачко; оно растет, оставляя за собой хвост пыли, и с громким топотом влетает на пустую площадку между королем и толпой, останавливается как вкопанное, лишь песок полетел во все стороны, и тут толпа видит, струхнув, что это -- чудовище. Оно чудовищно! Глаза -- будто солнца. Оно хлещет себя по бокам змеистым хвостом, только искры снопами разлетаются и прожигают дырочки в парадных и по сей причине небронированных одеждах сановников.

-- Выпусти царя! -- говорит ему Клапауций, а чудовище отвечает совсем человеческим голосом:

-- А мне это и не снилось. Теперь мой черед заключать пакты...

-- Как это? Ты что, спятило? Ты обязано нас слушаться, согласно матрице! -- гневно восклицает Клапауций при всеобщем остолбенении.

-- С какой это стати? Иди-ка ты со своей матрицей. Я чудовище алгоритмическое, антидемократическое, со связью обратно-устрашающей и взором испепеляющим, есть у меня полиция, орнаментация, внешняя видимость и самоорганизация, не выйдет царь ваш из брюха -- ни слуха о нем, ни духа, сняв с двуколки оглоблю, стукните себя по лбу, под руки друг друга возьмите, четыре шага ступите -- и бух на колени, да смотрите, друзья, без лени!

-- Я тебе покажу "на колени"! -- вопит разозленный Клапауций, а Трурль спрашивает чудовище:

-- Чего же ты, собственно, хочешь? Однако при этом он прячется за Клапауция и вы нимает изо рта зуб, стараясь, чтобы чудовище этого не заметило.

-- Во-первых, хочу я взять в жены...

Однако никто так и не узнает, на ком чудовище хочет жениться, потому что Трурль нажимает на зуб и кричит:

-- Энеки, бенеки ку-ка-ре-ков, сгинь чудо-юдо на веки веков!

Магнитно-динамические обратные связи, скреплявшие атомы чудовища, моментально расслабились под воздействием этих слов, а оно само заморгало глазами, захлопало ушами, заревело, взбрыкнуло, подернулось рябью, но ничто ему не помогло -- только повеял горячий ветер с запахом железа, а чудовище как стояло, так и рассыпалось, словно высохшая песочная баба, которую пнули ногой... Остался лишь маленький холмик, а на том холмике царь, здравый и невредимый, хоть и оконфуженный, со стыда перекошенный, немытый и очень злой, оттого что все это с ним приключилось.

-- У него в голове все пошло кувырком, -- говорит Трурль провожающим, и остается неясным, кого он, собственно, имеет в виду: царя или чудовище, которое сделало попытку взбунтоваться против своих создателей, однако же конструкторы, естественно, и эту мрачную возможность предусмотрели в алгоритме.

-- А теперь, -- заключает Трурль, -- прошу посадить главного распорядителя охоты в клетку, а мы сядем в ракету...