…Когда лодка пристала к берегу, Виктор сказал:
— У меня к вам есть одна просьба, последняя, — разрешите мне побывать в институте и посмотреть на звездные корабли.
— Пожалуйста, — согласился Батыгин. — Чтобы не откладывать, приходи завтра.
Виктор пришел. Он пришел утром, не зная, что никто не имел права беспокоить директора института в первой половине дня. Он мог бы уйти и вернуться позднее, но ему приятно было находиться в стенах института, о котором он столько мечтал. Виктор ходил по коридорам, читал названия отделов на дверных табличках и едва не плакал от обиды: неужели он никогда не будет работать в Институте астрогеографии, никогда не покинет эту несправедливую Землю и не побывает на других планетах?.. Почему Батыгин так решительно отказал ему? Может быть, попросить еще раз?.. Нет, просить он не станет.
Ровно в час Батыгин кончил работать и пригласил Виктора в кабинет. Виктор переступил порог с таким чувством, как будто надеялся тотчас перенестись в неведомый, полный чудес мир. Простота и обыкновенность кабинета удивили его. Стеллажи с книгами, старый из дерева письменный стол, жесткие пластмассовые стулья, информационная машина, глобус Луны на столе и единственный портрет…
— Присядь, минут через десять пойдем в мастерские, — сказал Батыгин и вышел отдать распоряжения референтам.
Виктор остановился у портрета. Это была фотография какого-то ученого — седого, с крупным умным лицом, густыми бровями и черными глазами. Виктор удивленно оглянулся на вернувшегося Батыгина. Нет, это не его портрет, но все-таки они похожи.
— Это Джефферс, — сказал Батыгин. — Мой заокеанский друг.
Виктор все медлил уходить из кабинета. Ему казалось, что чего-то он недосмотрел — важного, может быть, главного… Цветы на окне. Их много и в кабинете и в институте. Но Виктор давно знал, что Батыгин любит цветы, любит зелень. Нет, причем же тут цветы?.. Иное дело — информационная машина. Попросив разрешения, Виктор подошел к ней. Ему очень хотелось узнать, какие материалы получил сегодня с ее помощью Батыгин — вдруг что-нибудь интересное о Марсе или Венере?.. Но, приглядевшись повнимательнее, Виктор заметил, что на письменном столе Батыгина лежат только книги о Земле: физико-географические, геофизические, геохимические…
— Разве… разве вы изучаете Землю? — недоуменно спросил он.
Батыгин не сразу понял.
— А! Вот ты о чем! — после секундного раздумья сказал он. — Это тебе следовало бы знать. Да, Землю. И чтобы перейти от физической географии к астрогеографии, мне пришлось немало побродить по Земле. Чукотка, сибирская тайга, высокогорье Тянь-Шаня, Каракумы, экваториальная Африка, Антарктида… Всего теперь и не упомнишь. Первые десять лет своей научной деятельности я целиком посвятил Земле, а потом занялся и космосом. Дело в том, что, изучая Землю, мы в то же время изучаем космос. Не случайно же такие земные науки, как география, геология, ботаника, геофизика, геохимия, прибавили к своим названиям короткую приставку «астро»… Без помощи земных наук невозможно познать ни Марс, ни Венеру, ни Луну. Теперь это всеми признается, но когда-то мне пришлось поломать немало копий в спорах.
Виктор припомнил, что читал об этом, но всегда старался побыстрее пробежать страницы, посвященные Земле, потому что всеми помыслами своими стремился в космос… Он и сейчас не совсем понимал Батыгина. Земля Землею, и все-таки…
Батыгин, пройдясь по кабинету, остановился перед ним.
— Ученые долго не улавливали философского, мировоззренческого значения такой постановки вопроса… Как бы тебе растолковать это?.. Видишь ли, после Коперника наука стала рассматривать Землю как рядовую планету — всем это сейчас известно. Но я хочу обратить твое внимание на другое. Исторически в естествознании утвердилась несколько односторонняя тенденция: Землю изучали на общекосмическом фоне, а знания о Земле очень робко распространяли на соседние планеты. Между тем если Земля — небесное тело в ряду других небесных тел, то наши знания о ней имеют не только «местное», но и космическое значение — они необходимы для правильного понимания природы иных планет. Вот почему земные науки начали наступление на космос еще в пятидесятых годах нашего века, и в этом я усматриваю завершение переворота в естествознании, начатого Коперником… Впрочем, ты еще сам во всем этом разберешься, если сумеешь стать астрогеографом. Идем в мастерские.
Батыгин и Виктор пересекли двор и вошли в огромное здание под стеклянной крышей, похожее на цех крупного машиностроительного завода. И каркасы и части машин тоже на первый взгляд были обычны, но Виктор почувствовал, как суматошно заколотилось сердце от волнения. Это было то, что покинет Землю и улетит в космические пространства!
— Радиоуправляемая астролаборатория — «звездоход», — сказал Батыгин. — Попробуем посадить ее на Марс. Если она благополучно там опустится, мы сможем с Земли управлять ею: звездоход отправится в путешествие по Марсу, а размещенная в нем аппаратура передаст изображения сюда, и мы увидим марсианские пейзажи на экране. Лично я не верю, что на Марсе обитают существа, подобные человеку, но поскольку отсутствие их не доказано — пришлось предусмотреть вероятную встречу с ними. Мы снабдим лабораторию специальной аппаратурой для установления контакта с марсианами: манипулятором, способным повторять движение человеческой руки, радиотелефонными аппаратами… Кроме того, в лаборатории будет помещено большое количество самопишущих приборов; они, во-первых, сразу же начнут передавать на Землю сведения о температуре, давлении, влажности воздуха, силе и направлении ветра, а во-вторых, сведения эти будут фиксироваться в самой лаборатории на лентах. Когда Марс и Земля разойдутся в мировом пространстве, мы едва ли сможем принимать сигналы — слишком велико будет расстояние; зато когда люди высадятся на Марсе, в их распоряжении окажутся многолетние наблюдения… А теперь пойдем в следующий цех, где строят звездолет, рассчитанный на довольно большой экипаж…
Они миновали еще один двор и вошли в цех, по размерам значительно превосходящий первый. Мимо Батыгина и Виктора, вынырнув откуда-то из-за строений, пробежал автокар с несколькими открытыми платформами. В глубине цеха, на стапелях, Виктор увидел сигарообразный, сделанный из титановых сплавов корпус звездного корабля. Над звездолетом двигался мостовой кран. Игрушечные по сравнению со звездолетом башенные краны что-то подавали наверх, в открытые люки. С разных сторон к звездолету тянулись тончайшие черные нити проводов.
— Вот, полюбуйся, — сказал Батыгин.
