Прадеду ничего не грозило – пока. Ветка закрыла глаза, отдавшись покою и облегчению, и незаметно для себя уснула, измождённая многими часами беготни и тревоги.
Проснулась она глубокой ночью. Луна взошла уже высоко. Прадед думал – не обращаясь к ней, а, скорее, о ней сам с собой, будто не ожидал, что она его услышит:
– ...никогда ещё я не выходил за атмосферу этой уединённой планеты. А теперь мой маленький побег достигнет границ Вселенной. Дальше только звёзды, а за ними другие звёзды, а потом ещё звёзды... до бесконечности, где огромные галактики плывут, как облака, или уносятся, как толпы маленьких побегов, до скорости убегания, до пределов пространства и времени. И повсюду – множество жизней. Мой маленький побег постигнет их начало и конец, и всё что между. Она станет свидетелем рождений и жизни, выяснит, прокладывает ли путь через пространство и время слепой случай или целенаправленная воля. Так гибель становится творением, за сном наступает пробуждение, а за поражением – победа, ведь даже и на полюсах лютая зима каждый год уступает тёплому лету. Их попытки уничтожить меня превратят мой маленький побег в Великий Исход среди звёзд...
– Прадед! – вскрикнула Ветка, и омывающий её поток мыслей разом иссяк.
– Проснулась, сестрёнка? – спросил Прадед. – Если так, то тебе пора идти.
– Куда? – спросила она, всё ещё полусонная. – Зачем? Почему?
– Твой старый друг Хэкер умирает, а твой новый друг Джон Стоун спешит к нему, – отозвались мысли Прадеда. – Те, кто хотели погубить нас обоих, заманили его в ловушку, и совсем скоро заявятся сюда, чтобы убить и меня. Поторопись.
В единый миг Ветка оказалась на ногах, стряхнув с себя остатки сна.
– Что случилось? Где Хэкер?
– В ущелье к северу от Файервилля. Его спихнули туда так, чтобы казалось, будто он сам спьяну туда свалился. Наши враги споили его, а потом бросили в ущелье.
– Почему ты меня раньше не разбудил?! – заплакала Ветка.
– Ты всё равно бы его не спасла, – ответил Прадед. – Ничего тут нельзя было поделать, как нельзя остановить и тех, которые уже идут сюда, чтобы меня убить.
– Как это? – крикнула Ветка. – Как – сюда? Они ведь не знают, где ты!
– Уже знают. Ты прибежала сюда с чем-то, что эта женщина, Люси Ародет, прицепила к коре на твоём плече. Маленькая штучка, но она громко вопит на языке, который понимают человеческие приборы. Так что они точно знали, где ты. Когда ты надолго остановилась, они поняли, что ты пришла ко мне, и так узнали место.
Ветка схватилась за плечо. Пальцы нащупали гладкий твёрдый кусочек; она оторвала его от коры и поднесла к глазам. В лунном свете этот предмет напоминал чёрную жемчужину с острыми крючками.
– Я заберу его отсюда! – крикнула она. – Унесу подальше...
– Это уже не поможет, – перебил её Прадед. – Не плачь. Пока они сюда доберутся, я всё равно усну вечным сном. Они уничтожат только спутанные корни, простые корни.
– Нет! Погоди, не надо! Я сбегаю за Стоуном. Он успеет сюда раньше них, тогда тебе не надо будет засыпать...
– Ах, мой маленький, маленький побег! Даже если твоему Джону Стоуну это удастся, это только оттянет неизбежное. Едва люди ступили на эту планету, я сразу понял, что рано или поздно мне придётся уснуть навсегда. Не горюй так – меня же это не печалит! Всё главное, что есть во мне, останется жить в тебе и доберётся туда, куда бы я никогда не смог, куда глубже и дальше, чем можно вообразить.
– Нет! – крикнула Ветка. – Я не дам тебе умереть! Я только сбегаю к Хэкеру, и приведу сюда Стоуна. Он тебя спасёт. Ты только подожди меня, Прадед, ты только дождись!
Последние слова она договаривала, уже припустив в сторону Файервилля. Как всегда, братья и сёстры расступались перед ней, но Ветка едва это замечала. Она твердила про себя только одно: Прадед не может умереть!.. не может... не может... Никогда ещё она так быстро не бегала, но небо всё равно начало светлеть, когда Ветка добралась до ущелья. На другом краю провала чернел силуэт мужчины на огромном коне. В тени на дне белели останки Хэкера. Ветка, позабыв даже о Прадеде, ринулась вниз. Кто угодно споткнулся бы и покатился по этому склону, но она чувствовала все неровности грунта и уверенно обходила предательские места, даже не думая о них.
– Хэкер! – прошептала она сквозь слёзы, упав перед ним на колени.
Ветки затрещали под тяжёлыми шагами, и с другой стороны показался Стоун. Он присел и нащупал жилы на шее Хэкера.
– Уже всё, Ветка, – сказал он, поднимая глаза. – Он умер.
Отчаяние взорвалось в ней, как сверхновая. Ветка тихо разрыдалась, баюкая в руках голову Хэкера.
– Я же просила, чтобы ты не пил! – выдавила она из себя. – Ты же обещал! Обещал, что ни капли...
Она едва заметила, как Джон Стоун оказался рядом с ней, возвышаясь в темноте исполинским обелиском. Он опустил ладонь на её плечи – будто накрыл её куполом.
– Так получилось, Ветка, – его голос прогудел раскатом грома. – Бывают вещи, с которыми нам ничего не поделать.
Его слова напомнили Ветке о Прадеде. Она прислушалась, но не услышала ничего.
– Пра-а-аде-е-ед! – закричала она, и впервые в жизни из её горла вырвался не шёпот, а настоящий вопль.
Тот не отозвался. Не донеслось даже привычное эхо, как тогда, когда Прадед был, но не слушал. Его бесчисленные дети всё ещё держались друг за дружку и вслушивались, ожидая ответа. Но ответа не было. Голос планеты затих.
– Он умер!..
Её слова разнеслись по листьям, ветвям и корням травы, до самых дальних низин и высоких гор. Умер...
Ветка упала там, где сидела, позабыв даже о голове Хэкера на своих коленях.
– Прадед?.. – переспросил Стоун.
Она дёрнула головой.
– Всё кончено, – сказала она вслух. Её новый голос звучал глухо и безжизненно. – Он умер. Всё пропало. Навсегда.
– Нет, – решительно сказал Стоун. – Это не кончится никогда.
Он встал, глядя на неё с высоты своего роста.
– Слышишь, Ветка? – настойчиво повторил он. – На самом деле ничего не кончается.
– О чём ты? Послушай сам... – она забыла, что он, как и другие люди, никогда не слышал Прадеда. – Этот мир умер. Тут никого больше нет!
– Есть. Ты! Для тебя всё осталось, как было, и не только здесь, но и на других планетах, о которых даже Прадед никогда не слыхал. Они там, наверху, только и ждут твоих слов.
– Я не могу, – отозвалась она, свернувшись в клубок рядом с телом Хэкера. – Говорю тебе, всё кончено! Всё!
Джон взял её за плечи и поднял с земли, выбрался из ущелья и сел в седло. Поначалу Ветка вырывалась, но вскоре сдалась: против него у неё не было ни единого шанса.
– Время не удержать, – сказал он. Ветка прижалась лицом к его груди и слушала, как его голос гудит в костях и мышцах. – Всё меняется, и ничего с этим не поделать. Даже если бы Хэкер и Прадед не умерли, даже останься Мир Джинсона таким, как раньше, ты всё равно бы росла и менялась с каждым днём. Всё, что не умирает – растёт. Всё, что растёт – меняется. Хотим мы того или нет, наши решения становятся всё серьёзнее, пока нам не остаётся единственный выбор: или любить всех, или не любить никого. На других планетах живут другие Хэкеры. Может быть, где-нибудь найдётся даже другой Мир Джинсона, но нигде и никогда мы ещё не встречали ни другого Прадеда, ни другую Ветку. А значит, тебе выпало узнать и полюбить другие планеты и растущие на них существа так, как полюбил бы их Прадед, будь он в силах добраться до них так, как сможешь ты. Это твоё предназначение.
