– Иерарх? – спросила она пустоту.
Ничего. Визуальный канал не открывался.
Климентина повысила голос:
– Рэндал, признайся – это ты?
Наконец, она смогла расслышать тяжелое дыхание. Сиплый вдох – словно кто-то втягивал в себя воздух сквозь влажную, натянутую до прозрачности мембрану; затем выдох, переходящий в тонкий свист. Климентину обдало холодом: некстати вспомнилось, что с таким же хрипом и мучительным сипением за каждый глоток воздуха боролся ее приемный отец, – бедолага скончался на борту медицинского корабля, на половине пути к Трайтонскому центру инопланетной патологии. Говорили, будто он заболел на Иксионе, во внесистемном пространстве, – подцепил какую-то особенно опасную вирусную пневмонию. Внутриклеточные паразиты за считанные часы превратили его легкие в аморфную массу кремоподобной консистенции. Отцу позволили связаться с Климентиной; старик хотел попрощаться с дочерью на случай, если доктора Сопряжения не совладают с недугом. Когда связь установилась, он уже не мог говорить. Тот самый случай настал.
– Шелли? – вдруг предположила Климентина. – Недостойный из благородных! Если я узнаю, что это ты вздумал разыграть меня…
Она оглянулась. Казалось, для беспокойства нет причин. Коридор пуст в обоих направлениях, из приоткрытой двери трапезной льется неяркий свет. Слышно, как Бериллия себе под нос напевает фривольные катрены о благородных и бесфамильных.
Но отчего-то Климентине стало жутко. Жутко и бесконечно одиноко, словно невидимая стена в миг отделила ее от привычной атмосферы научной станции, от друзей и единомышленников. Словно ее заперли в одной клетке с чем-то темным, страшным и бесконечно чужим. И что это «чужое» медленно двинулось из своего угла к ней навстречу…
– Ай-Оу… – ответил ей искаженный до неузнаваемости голос. – Это… Ай-Оу… – Фраза закончилась долгим свистящим выдохом.
– Ай-Оу?
Почему-то ей не стало спокойнее. Даже наоборот – иррациональное чувство страха усилилось. Да, она ждала вестей от чудного друга… Но прийти они должны были совершенно иным образом!
Радиосигналу нужно время, чтобы преодолеть долгий путь от Тифэнии до Пангеи. Поэтому им с Ай-Оу пришлось приловчиться вести «затяжные» разговоры. В центре связи Климентина коротала вынужденные паузы при помощи крепкого чая и незначительных доз мелкорастолченной «колючки». Но сейчас Ай-Оу вышел на связь через личный «комм», – так, будто он находился на Пангее, либо где-то неподалеку – в окрестностях Нептунии.
Первое пришедшее в голову объяснение оказалось весьма рациональным: в центре связи дежурит кто-то из приятелей. Зная, что Климентина ожидает вестей с Тифэнии, этот «приятель» перебросил входящий сигнал с Тифэнии на ее «комм».
Логично? Кажется, да.
Климентина поспешила взять себя в руки. Зачем заражать чудака собственной необъяснимой тревогой? Ай-Оу не любит, когда она расстроена. Больше бы в голос тепла и материнской заботы. В последнее время она разговаривает с Ай-Оу только так.
– Приветствую, мой дражайший друг! Как ты? Как твой Ахернар? Ты уже вернулся или еще там?
Она не справлялась с голосом, определенно не справлялась. Понять, что происходит с Климентиной на самом деле, обычно проницательному Ай-Оу было не сложнее, чем отыскать в дневном небе Солнце.
– Мой… Ахернар? – ответил вопросом на вопрос Ай-Оу. Фраза последовала с незначительной задержкой. Чересчур незначительной, если брать во внимание разделяющее их расстояние. Климентина услышала серию булькающих звуков и вновь ощутила внутри себя холод: она поняла, что чудак смеется.
– Что стряслось? – спросила она. – Благородный Ай-Оу! Ты нездоров? Тебе плохо?
– Много… кислорода… давление… опускать… буду… – медленно, по слову, по полслова объяснил Ай-Оу.
– Да-да-да! Ты как всегда прав! Когда много кислорода – тоже ничего хорошего! Особенно, если – ха-ха! – давление высоко.
Климентина встревожилась не на шутку. Чудак никогда не говорил с запинками. Наоборот, когда Ай-Оу переполняли эмоции, речь его превращалась в скороговорку. По мере того как болезнь чудака прогрессировала, скороговорки выходили все менее внятными. Сейчас же она слышала нечто совершенно противоположное.
– Ай-Оу, тебя кто-то обидел? Ты чем-то расстроен? Скажи мне, милый!
Ее схватили за плечи и приподняли над полом. Климентина взвизгнула, рванулась прочь. Диск-проектор сорвался с ладони, по металлическим стенам заметался расфокусированный голубой луч.
Но это оказался всего лишь Рэндал! Краснолицый, самоуверенный Рэндал.
– Бегу будить трайтонских лежебок! Продолжим грызть грунт! – заявил он бравурно. Было видно, что бурная реакция Климентины в ответ на хулиганство обескуражила парня, и эта показная бравада – лишь щит, за которым он поспешил спрятать растерянность.
Рэндал и в самом деле не задержался. Заспешил дальше, пролепетав на ходу риторическое: «Опять связь подводит? Ах, когда же! Ах, когда же нам купят новый передатчик!..»
– Ай-Оу! Ай-Оу! – Климентина вернула диск на ладонь. Видеоканал по-прежнему оставался «мертвым». Так же кипело в пределах голографической сферы броуновское движение помех. – Что случилось? Где ты находишься, милый?
– Здесь ночь… всегда… ночь… время диюдархов, Ен-Ти…
Климентина прижалась спиной к стене и зажмурилась. Она со страхом ждала, что чудной друг скажет еще. Теперь она окончательно уверилась, что с Ай-Оу случилась беда.
– Лишь рожденный… в глубине ночи… сможет правильно… оценить… стоимость Солнца…
– Ай-Оу, там есть кто-нибудь рядом? Послушай меня, милый! – взмолилась Климентина. – Позови кого-нибудь! Позови доктора, Ай-Оу!
– Но они меня… не понимают!!!
– Слышишь: я пока не могу к тебе лететь! Ты слышишь меня? Я занята на Пангее! Ай-Оу! Позови маму! Позови кого-нибудь сейчас же!!!
– Кислород… дышать… трудно мне… давление… ниже…
«Комм» громко щелкнул. За щелчком последовал свист на высокой ноте, и… связь прервалась.
В тот же миг пол под ногами Климентины качнулся. Тишину разорвал сигнал тревоги. Из трапезной послышался истеричный дребезг сбитого на пол подноса с посудой. Заглушая сирену, зазвучал меланхоличный голос системы аварийного оповещения:
– Опасность! Разгерметизация в центральном модуле!
Сквозь хрустящую вату, внезапно заполнившую уши, Климентина услышала отрывистый лязг захлопывающихся вакуумных переборок.
Когда люди научились использовать энергию гравитационных волн, всеобщая радость не знала границ. Когда же для этих волн был изобретен аналог лазера – устройство, делающее гравитационный поток когерентным, кое-кто из скорых на выводы публичных лиц заявил, что дорога к звездам открыта. Наконец, люди овладели источником энергии, который позволяет разгонять космические корабли до скорости, приближенной к световой.
