Когда до купола пустой ниши остались считанные сантиметры, Острогласов принял необходимые меры чтобы не обвалить верха и не провалиться случайно самому. Он обложил эту пустоту траншеей, и изготовился взять ее целиком, сбоку. Последний сантиметр пал, и взволнованный Христофор осторожно пустил пальцы дальше, в убеждении, что рука по локоть уйдет в тьму пустоты. Этого не случилось, пальцы ощутили деревянную плоскость и металлические полоски. Остальное, как говорится, было делом техники.
В полдень следующего дня заботливо очищенный и отлично сохранившийся сундук боевого адмирала, то есть сундучок Зыбина, украсил собой холл острогласовского коттеджа. Все выдержал, все вынес твердой судьбы сундучок, на века топором фламандским сработанный, чтобы глубоко под землю упрятать с собой тайну зыбинских откровений и «серебрянки» преданного пиротехнике маэстро Кумбари, а потом взять да объявиться в холле нужного ему специалиста как ни в чем не бывало и оживить этот чистенький, но как бы пустоватый до появления изукрашенного сундучка холл.
* * *
Все запросы по телетайпу, спешно отправленные в нужные центры в дерзостной попытке выяснить исконных владельцев сундука, разумеется, не принесли удовлетворительного ответа.
Замок никак не поддавался манипуляциям с отмычками, а взламывать столь драгоценную находку бы бы воистину преступно. Тогда озадаченный обладатель сокровища рискнул осмотреть внутренность его с минимальным уроном для сохранности клада, каким бы тот ни оказался.
Сверлом полумиллиметрового диаметра он провернул с разных торцов два отверстия и ввел в каждое по стебельку фиберного светопровода, чтобы по одному из них впустить во мрак тайника луч силой света в десятую часть сечи, а другой канал подсоединить к стеклам обзора.
Проделав все это, экспериментатор с величайшим любопытством прильнул к окулярам, и тут земля ушла из-под ног, словно нечистая сила в миг перенесла его за сотню верст и кинула в рабочее кресло телескопа, прижав глазами к привычному стеклу. Бездонное, усыпанное звездами и скоплениями галактик небо развернулось перед изумленным взором глянувшего в сундук астрохимика!
Не отрывая взгляда, он стал делить небосвод на привычные квадраты, по ничего из этого не вышло. Небосвод был чужим. Ни Большой Медведицы, ни Ориона, ни… В общем, прекрасно организованное, исполненное вселенской красоты и благородства небо смеялось.
Острогласов откинулся в кресло и прикрыл веки, Требовалась передышка, пауза чувств. Выдержав минуту, Христофор Острогласов жестко выпрямил спину, взглянув еще раз через витую нить светоприемника. Небо по-прежнему безмятежно мерцало звездами разных величин на своем месте в сундуке. Он решительно встал, закупорил отверстия и выбежал во двор. Нужно было отделить себя стенами, пространством от места этого страшного происшествия, бежать без оглядки от наваждения, погрозившего то ли открытием еще одной вселенной, то ли еще каким открытием. Очнувшись от наплыва смешавшихся чувств, Острогласов увидел, что забрел в отдаленную рощу, что вечер сгорел и кругом ночь, а путь домой неясен. Эти мысли несколько охладили голову беглеца, он посмотрел на небо, чтобы сориентироваться по звездам, и вздрогнул, вспомнив о запечатанном дома еще одном небе. Все же у него хватило решимости выбрать верный азимут и двинуться обратно, приводя по дороге хаос впечатлений в порядок. На пороге дачи он уже выглядел прежним Острогласовым, каким его привыкли видеть в обсерватории и в семейном кругу. Он неотвратимо осознал, что от сундучка никуда не уйти, а раз так, то нечего откладывать дело.
Телеаппаратура была исправна, и через несколько минут он связался с городской квартирой. Ираида оказалась на месте, они перекинулись несколькими словами и переключились на режим голографического соединения. В углу аппаратного зала высветилось прекрасно известное Христофору домашнее кресло. Сухо треснул разряд электричества, и в кресле уже сидела Ираида отличающаяся от живой и отделенной сотней верст Ираиды только прозрачной бледностью лица.
Быстро и отчетливо Христофор рассказал ей о происшествии. Перечислил наименования приборов и препаратов, необходимых для проведения экспресс-анализов здесь, на даче, точно объяснил, где и у кого их следует забрать. Описал вероятные научные последствия явления.
На прощанье Острогласов улыбнулся и помахал рукой. Щелчок, Ираида растаяла, остался пустой, неуютный угол зала.
Пережив бессонную ночь, Христофор целый день в непонятной тоске бродил подальше от дома, мучимый этим сундучком, думал об Ираиде. На следующее утро, несколько одуревший от искусственного сна, он выбрался на воздух, зажмурился от яркого солнца, посмотрел в небо. Оттуда к причальному ангару стремительно спускался воздушный шар, двойник его ионолета. Через считанные секунды из гондолы выпрыгнула розовая, настоящая и смеющаяся его Ираида, а еще через секунду он прижимал ее к груди.
Христофор был так счастлив видеть жену, что от всей души простил ей ее забывчивость. За приборами и препаратами ой слетал в город сам.
* * *
Впоследствии, когда было уже поздно, не только некоторые из археологов, но и ряд ученых, ничего общего с археологией не имеющих, высказывали Острогласову в приватных беседах недовольство единовластием, установленным им над ходом экспериментов с уникальным сундуком. Но роптали только наедине. Общественно и в печати никто и не заикался о подобных претензиях, ведь имя астрохимика приобрело глобальный престиж, его научный авторитет подскочил до таких высот, что посягать на него не рекомендовалось. Над посягателем просто посмеялись бы, и все.
— Вы единолично узурпировали власть над объектом исследования, принадлежащим всему человечеству. Вы самоуправный крот-землекоп, которому совершенно случайно повезло в его безглазой работе, — с откровенным раздражением брюзжал некий крупный знаток электромагнитного поля.
— Помилуйте! — восстал Острогласов, глядя в горячие глаза оппонента и ясно различая в них черную зависть и кипение досады на то, что не ему, заслуженному члену-корреспонденту, посчастливилось удивить мир нежданным открытием. — Помилосердствуйте! Какая тут узурпация! Как я мог предполагать, что сундук так ценен для нескольких научных дисциплин? Да и куда бы я его повез? К археологам, физикам, астрономам, химикам? А на каком основании? Сундук не хрусталь, не фарфор, не бронзовый кубок. Я обязан был доставить на дачу приборы уже хотя бы для того, чтобы уяснить, куда же передать его дальше.
* * *
Привезя из города гору всевозможных приборов и реактивов, Острогласов немедленно приступил к изучению сундучка, который дожидался его возвращения, чинно стоя на столе в паутинном оборудовании из двух светопроводов. Первым делом Острогласов пустил в один из светопроводов лучик света и прильнул глазами к стеклам обзора, подсоединенным к выводному светопроводу. Глянул, и сердце его упало.
