Внезапно его осенило. Есть! Как это он сразу не сообразил. Склад! Их лабораторный склад для приборов и оборудования. Комната-коридор в полуподвале с одиноким окошком в углу. Отличное убежище!
Через несколько минут Мильч вошел в склад, плотно притворив за собой дверь. Куда спрятать? Неровен час — кто-нибудь нагрянет за прибором и обнаружит продукцию швейцарской фирмы. Можно, конечно, положить в ящик, где лежит всякое барахло, но… это все равно, что прятать в стол. Если Патлач… Да, нужна нейтральная почва, ничейная зона, заброшенный островок.
Его взор остановился на металлическом шкафу, стоявшем под складским окном. Толстый, в палец, слой пыли покрывал его верх. Серо-зеленая краска во многих местах облезла, обнажив ржавое изъязвленное тело. Потемневшая от времени металлическая пластина сообщала, что он изготовлен в Германии фирмой с таким чертовски длинным названием, что его хватило бы для обозначения всемирной корпорации по изготовлению всех сейфов и шкафов.
К немецким дверцам были приварены русские петли, а в них висел огромный амбарный замок, который не запирался. Мильч снял замок и заглянул внутрь. Там стоял ящик с ветошью, банки с машинным маслом, кольца дюралевых трубок и прочий невыразительный хлам.
Мильч быстро засунул коробку с часами под ящик с ветошью, захлопнул шкаф и вышел со склада.
Два часа, оставшиеся до конца работы, тянулись медленно, как ожидание в парикмахерской перед праздником. Наконец все ушли, кроме, конечно, Епашкиной. Мильч задержался под предлогом проверки какой-то схемы. Кто-то сегодня жаловался, что прибор барахлит.
Епашкина вновь и вновь запускала вакуумную установку. Насосы мягко стучали, Ольга Ивановна не отводила настороженного взгляда от шкалы манометра. Мильч бросал пламенные косые взгляды на кандидата физ-мат наук. В поле зрения попадался только кусок чистого выпуклого лба Епашкиной и глаза, казавшиеся за толстыми стеклами очков крохотными голубыми льдинками.
Пропади ты пропадом, мадемуазель! Неужели твоя страстность не может найти более достойного объекта, чем этот Мак-Леод? Разве свет клином сошелся на манометре, придуманном шотландцем? Уважаемая, оторвите на секунду взгляд от стеклянной завитушки и обратите его на прекрасный внешний мир! Там кипит настоящая жизнь, там сосредоточены простые удовольствия, из которых и слагается то, что мы именуем радостью. Все там, за окном: бархатное пиво, сигареты «Шипка», венский балет на льду.
Наверное, сгорела эта лампа. Вечно они горят, проклятые. Надежность, безнадежность. Нужно проверить…
— До свиданья, Роберт, — над самым ухом Мильча пропела Епашкина. Он вздрогнул и посмотрел на часы. Было без четверти восемь. Закрыв дверь за Ольгой Ивановной, Мильч ринулся на склад.
Вот досада, на складе всего одна лампочка и та тусклая, запыленная. Ничего не видно. Днем хоть свет из окошка помогает. Он судорожно рылся в шкафу. Сначала ему показалось, что коробки в том месте, куда он ее сунул, нет. Пришлось выгрести все содержимое шкафа на пол. Коробка лежала на дне, в углу. Мильч взял ее и вытер рукавом. Он подумал, что, собственно, ситуация не изменилась, и часы по-прежнему нельзя везти домой. Пусть они сегодня еще побудут здесь. А завтра… Впрочем, если Патлача взяли, то отдавать товар некому и придется держать его у себя неопределенно долгое время. Несколько мгновений Мильч стоял в раздумье, поглаживая коробку испачканными пальцами.
Наконец он решился. Пусть этот шкаф станет его тайником. Благо, в него заглядывают раз в год по обещанию. Роберт принялся исследовать шкаф, отыскивая подходящее место для коробки. Внутри этот странный сейф был совершенно гладкий, без выступов и полочек. Никаких карманов, пазов или ниш не было. Только вверху виднелась нарезка, напоминавшая патрон для электролампочки. Значит, шкаф можно осветить.
Мильч притащил электрошнур, подсоединенный к клеммам главного рубильника лаборатории, и лампу. Она ввинтилась довольно легко. Роберт стал искать розетку, чтобы подвести ток, но ее не оказалось. Напрасно ощупывал он шкаф изнутри и снаружи. Поверхность его казалась холодной и гладкой. Странно, патрон, вмонтированный в корпус есть, а подводки нет. Он с усилием отодвинул шкаф от стены. Задняя стенка тоже была гладкой, как полированный стол. Она даже не поржавела. Может, провода сняли? Кому-то понадобился электрошнур, а кому-нибудь розетка.
Роберт осторожно положил шкаф на бок и осмотрел его днище. К своей радости, прямо в центре он обнаружил четыре дырочки, расположенные крест-накрест. Вилка от проводов в эти дырочки не входила. Пришлось разобрать ее и вставить прямо туда оголенные концы. Лампочка не загоралась. Он изменил положение концов, но лампочка оставалась темной.
Обозленный лаборант рывком возвратил шкафу вертикальное положение и проверил лампочку. Она слегка раскачивалась, значит, нет контакта. Мильч влез в шкаф и снова начал вворачивать лампочку. Но она упрямо не хотела гореть. Тогда он махнул рукой на освещение. Хорошо бы соорудить в шкафу двойное днище и там спрятать коробку. Мильч уложил собственность Патлача на дно шкафа и прикинул размеры.
Затем отправился на поиски материала для ложного дна. На складе ничего подходящего не оказалось, и он перенес поиски в лабораторию. Довольно скоро удалось найти большой кусок темно-серого твердого пластмассового листа. Отлично. Этот фиговый синтетический листок прикроет срам Патлача. Вдруг до ушей Мильча донесся шум. Трэк, трэнк! — словно треснуло стекло. Звук шел со склада. Мильч бросился туда, не выпуская из рук пластмассы.
В дверях он остановился. Ага, загорелась-таки, упрямая! Внутренность шкафа светилась. Голубой с лиловым свет лился на пыльный пол, где четко отпечатались рифленые подметки Мильча. Странный свет, как от сварки. Роберт подошел поближе и заглянул внутрь, из горла его вырвался судорожный всхлип.
Лампочка в шкафу оставалась по-прежнему темной. Светились днище и стенки. Они стали прозрачными и мерцающими, как экран телевизора. Под светящимся покровом виднелись тонкие прожилки красных проводов. Трубки, сферы и диски таяли, дрожали, как мираж в пустыне. Казалось, это неустойчивое изображение неведомого аппарата, запечатленное внутри шкафа, вот-вот исчезнет. Но оно все проявлялось, вырисовывалось, пока не приобрело материальную четкость. Тогда началось движение.
Все, что было как бы нарисовано на стенках и днище, сошло с них и, материализовавшись, замкнулось внутри шкафа в фигуру поразительной формы. В центре было большое овальное отверстие, срезанное на одну треть днищем, поднявшимся кверху вместе с коробкой Патлача. В такое отверстие свободно могла бы пройти голова человека. Остальные детали расположились вокруг овала в каком-то произвольном гипнотическом танце. Они непрерывно меняли свое положение, излучая свет и звук. Миллионы радужных бликов, отраженные внутренностью шкафа, слепили Мильча. Он с ужасом смотрел на коробку с часами, растворившуюся в потоках света. В плотном воздухе повисла жужжащая, убаюкивающая мелодия. Пчелиный хор…
